Передовица . Наш советский новояз
Вообще-то слово это старое. Академический (четырехтомный) «Словарь русского языка», объясняя его значение, ссылается на Салтыкова-Щедрина. («На другой день явилась в „Уединенном пошехонце“ передовица, которая разъяснила дело уже в более решительном тоне». «Пошехонские рассказы».)
Но в официальный советский новояз слово это вошло не сразу. Сперва полагалось говорить и писать не «передовица», а — «передовая статья». В крайнем случае просто — «передовая».
Однако уже в 20-е годы оба выражения обрели равные права гражданства:
? Раньше в газетах были «передовые статьи». В разговорном же языке называли их передовицами. Теперь и в письменной и в устной речи обычно — передовицы, реже — передовая. — Комментируя в передовице это заявление, либеральная «Дейли ньюс» говорит… Эта же мысль повторена в передовице «Правды» («Правда», 1925, № 297).
(А. Селищев. Язык революционной эпохи.
Однако позже пути официального словесного оборота и его разговорного варианта снова разошлись.
Связано это, я думаю, с тем, что официальный оборот сохранил былое, основное свое значение:
? ПЕРЕДОВАЯ СТАТЬЯ. Руководящая редакционная статья в газете, журнале, помещаемая на первой странице.
(Толковый словарь языка Совдепии. СПб., 1998. С. 585)
Разговорный же вариант постепенно обрел пренебрежительно-ироническую и даже осуждающую окраску:
? — Роман плох до отвращения. Все его персонажи говорят языком газетных передовиц.
Иосиф Бродский на постоянно задаваемый ему вопрос, явилось ли его изгнание из отечества следствием его политических расхождений с советской властью, неизменно отвечал отрицательно. Нет, говорил он, расхождение, а лучше сказать, отторжение происходило не на политическом, а на языковом уровне:
? …Если поэта не печатают, то потому, что не печатают язык.
Язык оказывается в состоянии противоречия и противоборства с системой и с языковой идиоматикой, которой пользуется система. То есть, другими словами, русский язык не выносит языка, которым пользуется власть. Именно поэтому и не печатают у нас на родине настоящих поэтов: потому что власть хочет установить некоторую языковую доминанту, в противном случае все выйдет из-под контроля.
(Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., 2000. С. 236)
Замечание очень точное. Но кое-что к этому абсолютно верному диагнозу я бы все-таки хотел добавить.
Да, власть «хочет установить некую языковую доминанту». Но тут действует скорее инстинкт, нежели осознаннная, заранее запланированная программа. Лучше даже сказать, что в этом стремлении проявилась своеобразная ментальность носителей этой самой власти:
? На Политбюро, на пленумах, на съездах руководители партии и правительства, как их называли, фактически произносили речи, подготовленные референтами различного ранга.
Брежнев, например, никогда ничего не писал и даже не правил. Ему зачитывали текст, а он одобрительно кивал головой или, прервав, начинал рассуждать о том, что ему в голову приходило. Любил делиться воспоминаниями из собственной жизни, поглаживая одновременно коленки сидящих рядом стенографисток.
Нет, все же я помню случай, когда Брежнев вмешался в текст. Александр Бовин, как правило, писал разделы о демократии. Когда в очередной раз мы собрались в зимнем саду в Завидове зачитывать свои разделы, Бовин зачитал свой. И вдруг Брежнев говорит:
— Что-то буржуазным духом попахивает. Ты, Саша, перепиши.
Вечером Саша разделся до трусов, поставил перед собой бутылку и за ночь переписал. Наутро все было прочитано Брежневу. Он сказал; «Это другое дело». Почему другое, почему буржуазным духом попахивало? Мы, в общем, догадывались. Брежнева забеспокоили какие-то словечки из непривычного для него лексикона.
(Александр Яковлев. Омут памяти.
М., 2000. С. 172)
Вот как оно было на самом-то деле!
Из приведенной зарисовки (с натуры) ясно видно, что Брежнев (и, конечно, не он один) скорее проглотил бы какую-нибудь буржуазную мысль, выраженную близкими ему, родными нашими новоязовскими средствами, нежели самую что ни на есть тривиальную советскую идею, изложенную несвойственным ему, а стало быть, чужим, «буржуазным» слогом.
Но есть тут и еще одна тонкость, отмеченная тем же Бродским:
(Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., 2000. С. 183)
Вот почему даже для вполне ортодоксальных советских писателей, не гнушавшихся жаргоном «Правды» (а им не брезговал и Алексей Николаевич Толстой), язык газетных передовиц был последней степенью литературного падения.
И вот почему выражение «на языке передовицы» стало синонимом предельно тусклой, серой, невыразительной, мертворожденной речи.
Но — не только.
На раннем этапе существования советского государства, когда идеология этого государства еще не стала словесной оболочкой пустоты, передовая статья в партийной газете (а тем более — в «Правде») действительно была руководящей. Это было прямое руководство к действию. Такая статья нередко имела силу постановления ЦК. И какое-нибудь словечко, впервые пущенное в оборот такой статьей, тотчас же становилось политическим термином. Слово не только теряло все свои живые краски — из него изымался, выветривался, уходил весь его прежний смысл. (Точнее, даже не смысл, а смыслы, поскольку каждое слово в языке несет в себе не одно, а по меньшей мере несколько значений.)
Все это происходило в точном соответствии с программой, обозначенной в романе Оруэлла:
? Задача новояза — сузить горизонты мысли.
В конце концов… каждое необходимое понятие будет выражаться одним-единственным словом, значение слова будет строго определено, а побочные значения упразднены и забыты.
Именно к этой цели стремился (может быть, неосознанно, инстинктивно) язык советских газетных передовиц.
Какое-нибудь живое, не казенное слово, попадая в контекст газетной передовицы, сразу обретало только один, и нередко даже вовсе не свойственный ему до этого смысл.
Вот, пожалуй, самый яркий пример такой трансформации старого русского слова.
Номер «Правды» от 13 января 1953 года открывался передовой статьей, разъясняющей и комментирующей появившееся в том же номере сообщение ТАСС об аресте группы врачей-вредителей. После того как все слова были сказаны, все проклятия по адресу «убийц в белых халатах» и их заокеанских хозяев были произнесены, то есть когда передовица, в сущности, была уже закончена, к ней — довольно искусственно — был прилеплен еще один абзац, начинающийся словами: «Все это правильно…» И далее следовало еще несколько слов о зловредных явлениях, которым в связи со всем случившимся советские люди должны объявить самую беспощадную войну.
Для опытного читателя было совершенно очевидно, что уже написанную передовую дали на утверждение Сталину и, прочитав ее, он начертал под ней нечто вроде резолюции, начинающейся вот этими самыми словами: «Все это правильно…»
Оцепеневшие от страха редакторы «Правды» пришпандорили эту сталинскую резолюцию к передовой статье, и тотчас же эти старые русские слова обрели значение зловещего клейма, тягчайшего политического обвинения — такого же жуткого, каким в прежние времена были «троцкизм» или «правый уклон». И все авторы передовиц и иных редакционных статей во всех газетах страны, как попки, стали — к месту и не к месту — повторять: «ротозейство», «идиотская болезнь беспечность», подставляя под эти политические ярлыки имена и фамилии несчастных, якобы повинных в этих ужасных грехах.
Словарь Даля к словам «ротозейство», «ротозейничанье», «ротозейничать» дает такие синонимические обороты, объясняющие разные их смысловые оттенки: «зевать», «глазеть», «хлопать глазами», «глядеть попусту», «глупо засматриваться на все встречное».
Слово «беспечность» ассоциируется у нас прежде всего с знакомыми пушкинскими строчками:
? Где вы, лета беспечности недавней?..
Каков я прежде был, таков и ныне я: беспечный, влюбчивый…
Быть может, уж недолго мне в изгнаньи мирном оставаться, / вздыхать о милой старине / и сельской музе в тишине / душой беспечной предаваться…
Друзья мои, прекрасен наш союз! Он как душа неразделим и вечен — неколебим, свободен и беспечен…
На руль склонясь, наш кормщик умный в молчаньи правил грузный челн; а я, беспечной веры полн, — пловцам я пел…
Первое слово («ротозейство»), пожалуй, и в «староязе» несло в себе легкий осуждающий оттенок. Но именно — легкий, во всяком случае — скорее добродушный, чем злобный.
Что же касается второго («беспечность»), то в нем (если верить Пушкину. А кому еще нам верить, если не ему?) не было даже и тени осуждения, а тем более саморазоблачения, самокритики, как сказали бы мы все на том же нашем новоязе.
Но дело даже не в том, что, попав в передовую «Правды», оба эти слова изменили прежнее свое значение. Главный смысл происшедшей трансформации в том, что живое слово стало
В сталинские времена это было едва ли не главное свойство языка газетных передовиц.
Но по мере того как государственная идеология утрачивала, теряла свой былой боевой заряд и превращалась в пустопорожнюю болтовню, слово «передовица», как уже было сказано, стало синонимом предельной тусклости и серости языка. Я бы даже сказал, синонимом предельной бессодержательности.
В 60-е годы в Италии возникло новое, ультрасовременное по тем временам направление в искусстве: неоавангард. Теоретики этого самого неоавангарда исследовали закономерности, определяющие, какое количество информации содержится в том или ином сообщении.
Они отталкивались при этом от теории информации, согласно которой количество информации находится в прямой зависимости от вероятности. Чем менее вероятно сообщение, тем большее количество информации оно в себе содержит. Сообщение, содержащее минимум невероятного, содержит в себе минимум информации.
Теоретики неоавангарда исходили из того, что вот это самое количество невероятного как бы определяет меру художественности произведения, силу его художественного воздействия.
Для этих целей теория вероятностей, я думаю, вряд ли годится. А вот для определения стилистики передовой статьи в советской газете, когда идеология нашего идеологического государства была уже на излете, теория эта подходит как нельзя лучше.
Передовая статья — по определению — не должна была содержать ничего невероятного. И даже если речь в ней шла о каких-нибудь действительно невероятных вещах или событиях, сообщать о них полагалось так, словно ничего невероятно в них нет и быть не может.
Говоря проще, передовая статья, как правило, несла в себе даже не минимум, а — ноль информации.
Унылая, безликая, стертая стилистика передовой статьи была производным от этого — главного ее качества. Еще и поэтому, если вдруг — каким-то чудом — мелькнет, бывало, в передовице какое-нибудь живое слово, живая мысль, живой оборот, — это вызывало самое настоящее смятение умов.
Был, например, такой случай.
То ли в конце 60-х, то ли в начале 70-х главным редактором «Правды» стал А.Ф. Румянцев. Хоть и был он довольно видным партийным функционером и даже членом Ревизионной комиссии КПСС, не без некоторых к тому оснований считался там, у них, белой вороной. Немудрено, что на должности главного редактора главной партийной газеты он продержался недолго.
Однако за недолгий этот срок он успел напечатать в этой главной партийной газете передовицу, произведшую в писательской среде большой переполох.
Передовица эта была посвящена литературе.
Точнее — тем задачам, которые стояли в тот момент перед советскими писателями. Но наряду с разными подходящими к случаю формулами, которые давно уже никого особенно не волновали (служить народу, воспитывать читателя в духе преданности идеям коммунизма и т. д. и т. п.), было там еще одно — совершенно неожиданное заявление, которое писателей наших просто ошеломило. В совершенно категорической форме там утверждалось, что советский писатель должен быть интеллигентным человеком.
На разных этапах партия предъявляла деятелям литературы и искусства разные требования. Но такого они в своей жизни не слышали ни разу.
Александр Трифонович Твардовский поделил однажды всех членов Союза писателей на две неравные группы: тех (они были в явном меньшинстве), кто читал «Капитанскую дочку», и тех (таких было подавляющее большинство), кто ее не читал.
Прочитавшие «Капитанскую дочку», узнав, что советскому писателю отныне вменяется в обязанность быть интеллигентным человеком, потирали руки и, ликуя, повторяли знаменитую ленинскую фразу: «Не начало ли поворота!» Те же, кто «Капитанскую дочку» не читал, пребывали в полнейшей растерянности.
Мало того, что их всю жизнь проверяли «на вшивость» (партийность, идейность, народность и проч.) — так вот, на тебе! Будут теперь проверять еще и на интеллигентность! Чего доброго, еще и экзамены какие-нибудь сдавать заставят!
И тех и других можно было понять. Ведь все они хорошо помнили времена, когда передовая «Правды» несла в себе некий код, шифр, с помощью которого партия объяснялась с передовой частью народа.
Однако и ликование тех, кто читал «Капитанскую дочку», и паника в рядах тех, кто ее не читал, длились недолго.
Как уже было сказано, А.Ф. Румянцев на посту главного редактора «Правды» не удержался, и жизнь писателей постепенно вошла в обычную свою колею. А правдинские передовицы вновь обрели свою привычную форму, главными приметами которой, как всегда, оставались безликость, серость и бессодержательность.
Этих трех слов тут, впрочем, явно недостаточно. Всю меру этой безликости, серости и бессодержательности не выразишь никакими словами: тут нужен какой-то другой способ выражения.
И кажется, я его нашел.
Каждый, кто наблюдал за работой стенографистки на каком-нибудь собрании, не мог не заметить, что за оратором, говорящим на своем, живом, индивидуальном языке, стенографистка, как правило, не поспевает. Ее карандаш летит по бумаге с такой быстротой, что просто диву даешься.
А бывает, что оратор говорит долго, а стенографистка сидит без движения: сделает, не спеша, какую-нибудь одну закорючку в своей тетрадке — и опять застывает.
Это происходит в тех случаях (увы, не таких уж редких), когда речь оратора складывается не из слов, фраз, предложений, индивидуальных речевых, синтаксических оборотов, а из готовых словесных блоков.
Вот из таких блоков и состояли, как правило, газетные передовые статьи.
Ну, а если кого интересует, кем и как они сочинялись, эти передовицы, то у меня на этот случай имеется такая правдивая история.
* * *
Когда я работал в «Литературной газете», там на каких-то неведомых мне ролях подвизался очень милый, добродушный пожилой еврей по фамилии Бланк.
Он был сотрудником отдела внутренней жизни. Каковы были там его обязанности, я не знаю, да, по правде сказать, не очень этим и интересовался: отдел литературы, в котором я работал и который, естественно, представлялся мне самым важным в газете, был своего рода государством в государстве. Сотрудники всех других отделов по тогдашней моей самонадеянной глупости представлялись мне людьми второго, а то и третьего сорта. Тем более, какой-то там старик Бланк, который с тем же успехом мог бы работать в любой другой газете, скажем, в «Социалистической индустрии» или даже в какой-нибудь затруханной заводской многотиражке — и только волею каких-то неведомых мне, наверняка совершенно случайных обстоятельств оказался в «Литературке».
Но однажды я увидал, как с Бланком обнимается и целуется, как с родным, знаменитый в ту пору литературный ас — Зиновий Паперный. Он как-то особенно любовно оглаживал Бланка, хлопал его по плечу. Потом они долго о чем-то говорили, снисходительно поглядывая на пробегавших мимо с гранками в руках молодых (вроде меня) сотрудников.
Сразу видно было, что старые бойцы вспоминают «минувшие дни, и битвы, где вместе рубились они». И вот тут-то я и соблаговолил, наконец, поинтересоваться, кто такой Бланк и чем он занимается в моей родной газете.
— О! Это великий человек, — сказал Зяма, когда я задал ему этот вопрос. И рассказал такую историю.
Когда он — Зяма то есть — пришел работать в «Литгазету», он, естественно, ничего не умел, понятия не имел, что тут с чем едят, и страшно боялся первого своего редакционного задания. И вот этот грозный миг наступил. Его вызвал к себе сам Ермилов (он был тогда главным редактором).
Трепеща и содрогаясь, юный Паперный переступил порог редакторского кабинета. Там уже сидел Бланк.
Без долгих предисловий, коротко и ясно, Ермилов сформулировал задачу, которую им двоим предстояло выполнить. Необходимо было срочно — в номер — написать передовую статью под названием «Литература и жизнь». Зяма хотел было что-то спросить, уточнить, получить какие-то дополнительные пожелания и инструкции, но — не успел: Бланк молча кивнул и, взяв Зяму под руку, вывел его из редакторского кабинета.
— Как мы будем работать? — спросил растерянный Зяма, когда они с Бланком остались одни.
— Очень просто, — сказал Бланк. — Я ничего не понимаю в литературе, но я знаю жизнь. А вы ничего не понимаете в жизни, но знаете литературу. Поэтому вы идите к себе и пишите про литературу. А я пойду к себе и буду писать про жизнь.
— А как это все потом соединится? — спросил мало чего соображающий Зяма.
— Очень просто, — ответил Бланк. — Свою часть вы закончите такой фразой: «А между тем литература все еще не…»
Зяма так и сделал. И эта волшебная фраза соединила написанный им текст с текстом Бланка так прочно, что два эти текста сразу срослись в один. И никакому, самому придирчивому читателю (разумеется, если исходить из того, что у газетных передовиц был тогда хоть один читатель) даже в голову бы не пришло, что этот монолит создавали порознь два совершенно не знающие друг друга, почти даже не знакомые друг с другом человека.
В литературе Бланк и в самом деле ничего не понимал.
Но что правда, то правда: жизнь он знал.
Театрализованные формы санитарного просвещения в России 20-х – 30-х годов. «Устные газеты», «Живые газеты». История и современность
Театрализованные формы санитарного просвещения в России 20-х – 30-х годов. «Устные газеты», «Живые газеты». История и современность
ТЕАТРАЛИЗОВАННЫЕ ФОРМЫ САНИТАРНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ В РОССИИ 20-х – 30-х ГОДОВ «УСТНЫЕ ГАЗЕТЫ», «ЖИВЫЕ ГАЗЕТЫ». ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ |
Россия… Молодая республика Советов … Начло 20-х годов… Ещё не закончилась гражданская война. Положение в стране – тяжелое. Проблем масса: экономические, политические, социальные и прочие. В стране разруха, голод, свирепствуют болезни: холера, брюшной и сыпной тифы, туберкулез, сифилис и другие.
В этот период актуальной была политическая агитация в Красной Армии. Конечно выходили газеты и в них объяснялись позиции большевиков, но большинство красноармейцев читать не умело. Их стали знакомить с содержанием газет устно, просто читать передовицы, так называемые, «УСТНЫЕ ГАЗЕТЫ». Но оказалось, что это чтение им было скучно и не очень понятно. Тогда-то и появились «ЖИВЫЕ ГАЗЕТЫ». На «сцену» выходили самодеятельные артисты с коллективной декламацией, песнями, фельетонами, частушками и изображали в лицах врагов Советской власти, с одной стороны, и представителей Советской республики, с другой стороны, тем самым объясняя солдатам, почему им необходимо воевать. Являясь по сути дела театрализованной формой работы с населением, затрагивающей актуальные политические и социальные проблемы, «ЖИВАЯ ГАЗЕТА» отражала историю нашей страны, борьбу за новый быт, борьбу с массовыми инфекционными заболеваниями. Как клубная театрализованная форма «ЖИВАЯ ГАЗЕТА» возникла из устных форм (чтение вслух монологов, куплетов, фельетонов, частушек).
Очень быстро эти самодеятельные коллективы становились профессиональными и начинали разъезжать по фронтам со своей арт-программой. А сами себя они стали называть агит-бригадами. Вскоре «ЖИВЫЕ ГАЗЕТЫ» были уже во всех городах, по всей стране. Это тысячи и тысячи самодеятельных коллективов, которые создавались на базе домов санитарного просвещения, клубов, школ.
Тексты для декламаций, куплетов и частушек, «ЖИВЫХ ГАЗЕТ» писали и известные литераторы, но чаще это были самодеятельные поэты и писатели, мелодии к куплетам подбирались из существующих революционных и других песен.
В качестве примера приводим сценарий «ЖИВОЙ ГАЗЕТЫ» 1923 года по теме: «Болезни и борьба с ними», записанный со слов матери Александра Котикова, которая была бывшей участницей одной из агит-бригад (опубликован в материале http://www//stihi.ru в 2017 году).
На сцену выходят все участники выступления и поют (на мотив песни – «Наш паровоз вперёд лети, в коммуне остановка…»):
Товарищи, мы к вам пришли,
Вам свой привет приносим.
У вас внимания сейчас
На полчаса мы просим.
В зобу дыханье затаив,
Газету вы глазейте –
Одну лишь правду, а не миф
Увидите в газете.
Декламируют: —
Слушайте, товарищи, не ухом, а головой
Постановку нашей Газеты Живой.
Покажем вам картинки первый сорт: —
Советскую физкультуру и буржуазный спорт.
Объясним, куда путь советской натуре –
К спорту, или совфизкультуре.
Поют: —
Вам споём райки-частушки *
Да частушки, да частушки,
Слушай ушки на макушке,
На макушке, да!
И все от мала до большого,
Да-да большого, да-да большого,
Не пропустить должны ни слова
Из постановки нашей всей.
Постановку слушай лучше,
Слушай лучше, слушай лучше,
Отличать мы вас научим
Вас научим, да!
И вам вполне всем будет ясно
Отличье физкультуры красной
От спорта буржуазного.
Все уходят. Входит рабочий в спецовке. Поёт на мотив песни: — «Из-за острова на стрежень…».
Тяжело мне жить на свете:
Мать с отцом мои больны,
В лихорадке бьются дети
И чахотка у жены.
Я и сам здоров едва ли …
Да с чего ж болеть бы нам?
Хоть живем в сыром подвале,
Но окон не открываем.
Негде простудиться –
Окна заперты весь год.
Пьем мы чистую водицу –
Во дворе водопровод.
Но хвораем мы, страдаем
Животом и головой,
И никак мы не узнаем
От чего же, от чего?
И «грудной» хворает даже,
С ног свалилась вся семья.
Кто же, кто же мне подскажет
От чего страдаю Я?
Входит доктор:
Я расскажу. Я – нарком!
Здравствуйте, товарищ!
Я, как наркомздрав,
Пришел сказать тебе,
Что ты не прав.
Ты думаешь, что болезни
От окон открытых.
Но вовсе не тут собака зарыта!
Все болезни приходят от микробов.
Я сейчас объясню тебе всё подробно.
Сознайся, ведь грязно довольно ты живешь,
Частенько в рубашке заводится ВОШЬ.
Рабочий, почесываясь: — «Оно, конечно, бывает нешто …»
Доктор: — Ну вот, ты думаешь
Мол вошь, и всё, а это не так.
Ты посмотри, что с собою несёт вошь!
Вбегает «вошь», поёт: —
Я ползу себе лишь тихо
По честному люду,
И с собой микробов тифа
Разношу повсюду.
Хоть сама мала я штука,
Кто меня отыщет?
Но народу в страшных муках
«Уложила» тыщи.
Доктор: —
Вот теперь видишь
Какой вред от вши?.
..
Но ещё больше вреда
Приносит сырая вода.
Входит «Вода» (вся в голубом). Поёт ( на мотив песни: — «По улицам ходила большая крокодила, она, она – зелёная была…»): —
Всё время, год за годом,
Где нет водопровода,
Тащу я полным ходом
Холерный вибрион.
Гуляет он свободно
По фабрикам, заводам.
Рабочего народа
Скосил немало он.
Вбегают вибрионы и поют:
Ах, холера, ты холера,
Ты холера, ты холера,
Ты угробила не в меру,
Да народу, да, да, да!
Вода поёт: —
А всё я, всё я – водица
Могу достойно я гордиться: —
Везде холеру я несу!
Рабочий, хватаясь за живот: —
Ой-ой-ой! Какой вред
От воды сырой!.
..
Как бы не стряслось беды:
Только что выпил ковш сырой воды.
Наверное скоро умру в холере…
Доктор: — А это мы сейчас проверим.
Открой рот! Болит живот?
Рабочий: — Нет, болел позавчера, да прошёл.
Доктор: — Ну, значит всё пока хорошо. Но больше сырой воды не пей!
Рабочий (показывает на кончик мизинца): —
Вот столечко не выпью, её – ей!
Доктор: — Так-то, друже! А что,
Есть у вас во дворе лужи?
Рабочий: — У, просто страх!
До что там «во дворе»
У меня лужи и в сенях.
Доктор: — Ну вот …
А ведь стоячая вода размножает очень много малярийных комаров,
Немудрено, что ты не здоров.
Пагуба для взрослых и для детворы – малярийные комары.
Против них надо вести смертельный бой.
Посмотри ка, что комар несет с собой.
Вбегает мальчик в костюме комара, кружит по сцене и поет (на мотив песни – «Как родная меня мать провожала, тут и вся моя родня набежала»): —
З-з-з-з комариным стройным взводом
Малярию мы несём по заводам.
В грязных лужах и в пруду нам раздолье,
Сеем людям мы беду на приволье.
Рабочий: Подумаешь, комар, так – пустяк,
А тоже выходит, опасный враг…
Доктор: — Да, всюду вокруг нас ВРАГИ. Лучше здоровье своё береги.
— А ты говорил, хворает у тебя жена?
Рабочий: — Совсем помирает она.
Кашляет так, что нету моченьки…
Доктор: Тут, без сомненья, виновата Чахотка и её помощники.
Входит Чахотка. Поёт: —
Кто днем и ночью курит, или пристрастен к водке,
От собственной же дури он помощь даст Чахотке.
Больной плюет на землю, а пыль несет заразу –
Мельчайшие микробы, не видимые глазу.
Комар, обращаясь к вошке (поёт на мотив танца «краковяк»):
Вошка, вошка, вошка, вошка,
Вошка милая моя,
Потанцуй со мной немножко
Вошка танец краковяк.
Вошка поёт: —
Ах, комарик – мой дружок, потанцуем мы разок,
Потанцуем так и сяк тифо-вошный краковяк. (Танцуют).
Выбегают другие микробы – Бледная спирохета и гонококки. Поют на мотив песни: — «Жили у бабуси два весёлых гуся, один серый, другой белый» …): —
Вот мы гонококки с бледной спирохетой
Народу очень много сжили мы со свету.
Трудовому люду зло мы причиняем
Сифилис и триппер всюду мы распространяем.
Нас изгнать не трудно, если врач возьмётся,
Но больной всегда стыдится и не сознается.
Все микробы берутся за руки и поют: —
Мы – разносчики болезней, дружно мы идём вперед
Губить рабочих дни и ночи и прочий трудовой народ.
Рабочий (поёт грустно): —
Погиб, погиб рабочий, погиб он навсегда
Губить нас дни и ночи будет эта вот орда.
Доктор: —
Не робей, товарищ! Ни черта!
От всех этих микробов спасёт
Физкультура и чистота.
Доктор обращается к микробам: —
Сейчас запляшете вы, господа!
Физкультура! Сюда!
Вбегает Физкультура и поёт (На мотив песни – «Белая гвардия, чёрный барон снова готовит нам царский трон…): —
Эй, пролетарий, вперед смелей!
Против болезней всего сильней!
Солнце, воздух и вода,
Физупражнения и чистота.
Загоним в гроб мы всех микробов.
Микроб здоровью – страшный враг.
Эй, пролетарии, гоните старое,
К здоровью, к силе твёрже шаг!
Микробы (волнуясь): — Спасайся, кто может!
Физкультура (опять поёт): —
Чтоб спастись от всех микробов,
Всех микробов, всех микробов,
Физкультурой ты попробуй, ты попробуй
Подзаняться, да!
Веди борьбу ты с грязью, с вонью
И ты увидишь, как ладонью,
Болезни снимет все с тебя
И со всей своей семьей,
Да-да семьёй, да-да семьёй,
Знай лишь чистое бельё…
Рабочий: —
Да-да белье, да!
Физкультура продолжает: —
Не пейте вы сырой водицы,
Сырой водицы, сырой водицы,
Иначе можно заразиться…
Рабочий : —
Да-да холерой, знаю я.
Физкультура: —
В лихорадке чтоб не жить,
Чтоб не жить, чтоб не жить,
Нужно лужи осушить…
Рабочий: —
Осушить, да!
Физкультура (поёт): —
Гоните пыль, коли чахоткой, коли чахоткой, коли чахоткой
Болеть чахоткой неохота …
Рабочий: —
Факт! Неохота никому!
Физкультура: —
Ну вот это будет дело,
Будет дело, будет дело.
Громко всем скажу я смело,
Громко, смело, да!
Что не будешь ты хворать,
Ты хворать, ты хворать,
Здоровым будешь ты «на ять» **,
Да-да здоровым будешь ты!
Все микробы сбрасывают с себя свои плакаты с названиями, берутся за руки и поют вместе с Физкультурой, Доктором и Рабочим: —
Нужно, нужно, нужно очень,
Нужно очень всем рабочим.
Всем рабочим. Да, —
Подзаняться физкультурой,
Да физкультурой, да физкультурой
И укрепить мускулатуру,
Мускулатуру – да-да-да!
Эта агитационная пропагандистская деятельность «ЖИВЫХ ГАЗЕТ» была очень популярной в те годы и давала ощутимые результаты.
Истоки «ЖИВОЙ ГАЗЕТЫ» уходят вглубь веков. В те далекие времена, когда люди не умели читать и писать, «ЖИВАЯ ГАЗЕТА» была единственным средством обучения, организации больших праздников, собраний, походов.
На Руси «ЖИВАЯ ГАЗЕТА» появилась при жизни князя Владимира (который в 988 году ввел христианство). Ходили из села в село странники, рассказывали, что и где делается на белом свете. Кто просто рассказывал, а кто и показывал. Иногда спектакли разыгрывались для потехи народной. Показывали, рассказывали про жизнь удалую княжескую, да про долю трудную народную.
Не выдержал Владимир – велел гнать со двора всех рассказчиков. Пошли странники дальше. Только теперь они показывали и рассказывали про то, как осерчал великий князь.
Новая волна «ЖИВОЙ ГАЗЕТЫ» началась во время гражданской войны. Её появление объясняется просто. Народ после Великой Октябрьской социалистической революции жадно тянулся к политической деятельности, а грамотных было мало, вот и появилась газета, которую не нужно было читать, а можно было смотреть и слушать.
«Живая газета» Паровоз
«Живая газета» Совкино. 1929г.
Эта необычная форма газеты-агитации не потеряла своего значения и в наши дни. «ЖИВАЯ ГАЗЕТА» представляет собой несколько коротких выступлений, каждое из которых по-своему, с разных сторон раскрывает содержание одной главной темы.
«ЖИВАЯ ГАЗЕТА» — это газета тематическая. Каждое выступление, каждая «страничка» газеты может иметь своё содержание, но при этом обязательно работает на одну центральную мысль.
«Живая газета» «Игла». 1930 г.
«Живая газета» «Пульс»
Пионерская «Живая газета». Ставрополь. 1924 г.
«ЖИВАЯ ГАЗЕТА» показывает насущные проблемы дня, текущего момента. Например, «ЖИВАЯ ГАЗЕТА» в школе может быть посвящена таким темам, как «СПИДу – нет!», «Со спортом дружить — здоровым быть!» и т.д.
Программа «ЖИВОЙ ГАЗЕТЫ» может сохранить форму стенной газеты. В ней может быть и заголовок, и передовая статья, хроника событий и заметки, наконец, юмор и сатира. Весь этот материал демонстрируется с помощью выразительных приёмов.
Тут и лозунги-речевки, сцена или ряд сценок, диалоги, танцы и декламация, дружеские шаржи и теневые картинки. Хороши будут загадки, частушки, построенные на местном материале, как и песни с новыми словами на популярный мотив.
У всех газет цель одна – коллективный пропагандист, агитатор, организатор. А вот средства достижения этой цели разные. ГЛАВНАЯ ЦЕЛЬ «ЖИВОЙ ГАЗЕТЫ» — ВОСПИТАНИЕ ЧЕРЕЗ РАССКАЗ С ПОКАЗОМ. Рассказ с одновременным показом лучше воспринимается. Наличие действия предполагает определенное драматургическое построение, развитие, борьбу, преодоление.
Возникает вопрос – не театр ли это? Отличием «ЖИВОЙ ГАЗЕТЫ» является то, что газета рассказывает обо всем понемногу, а театр – об одном. В «ЖИВОЙ ГАЗЕТЕ» отсутствуют грим и декорации. В ней может принять участие множество человек. Но «ЖИВАЯ ГАЗЕТА» требует серьезной подготовки. «ЖИВАЯ ГАЗЕТА» должна быть злободневной. А спектакль в театре может идти годами. «ЖИВАЯ ГАЗЕТА» через неделю устаревает.
То, что волнует людей всегда – отражает театр, а то, что волнует сегодня – «ЖИВАЯ ГАЗЕТА».
У «ЖИВОЙ ГАЗЕТЫ» нет зрителей в полном смысле этого слова. Зал всегда становится участником по меньшей мере некоторых номеров, а зачастую даже творцом создателем какой-нибудь страницы.
В настоящее время такая форма, как «ЖИВАЯ ГАЗЕТА», могла бы стать независимым информационно-социальным интернет-проектом. Здесь приветствовалось бы всё то, о чем Вы захотите поведать миру, оставить «свой след», опыт, мнение – всё то, что прошло через фильтры Вашей души, прежде чем буквы сложатся в слова и предложения.
«ЖИВАЯ ГАЗЕТА» будет открыта для всех, кто любит вести свой блог, попробовать себя в качестве журналиста — писать интересные статьи и репортажи. Странички «ЖИВОЙ ГАЗЕТЫ» могут стать интересны как специалистам, так и простому читателю.
Жизнь не стоит на месте и всегда находит способ удивить, заставить по-новому взглянуть на старые формы пропагандистской работы, взять от них рациональное зерно и, используя современные технические достижения, придать новый импульс для их дальнейшего совершенствования.
* «Райки-частушки», показывающие крупным планом различные явления в жизни людей.
** «На ять» — означает наилучшим образом (100%).
Рэндалл Д. Универсальный журналист. ГЛАВА 12
ГЛАВА 12
СОБЛАЗНЫ КОММЕНТАРИЯ
Никакая статья не может считаться честной, если журналист скрывает свои пристрастия и эмоции за словами со слегка уничижительным значением, как-то: “отказался”, “несмотря на”, “признал” и “массивный”.
Бен Брэдли
Журналистика по природе своей субъективна. Она не может не порождать и не высказывать взгляды на мир, как не может корова не давать молока. Сознательный или невольный, открытый или завуалированный, комментарий – неотъемлемая часть профессии. Оспаривать это значило бы отрицать, что чернила оставляют след на бумаге.
Никто и не будет это отрицать,
если речь идет о сознательном комментарии (колонки, передовицы и так далее).
В
конце концов, газета без высказанного мнения – все равно что человек,
перенесший операцию по удалению личности. Проблемы начинаются, когда
комментарий выступает в другом обличье, под видом обычного репортажа, говорит
голосом репортажа и копирует его манеры. Проблему также представляет
комментарий, тихой сапой, один-единственным абзацем пробравшийся в информационное
сообщение и делающий свое дело – к изумлению читателя, а порой и самого автора.
Комментарий, таким образом, представляет собой проблему, лишь когда не заявляет о себе, когда объявляется ненамеренно. Нам никогда не искоренить это, но можно надеяться свести такой комментарий до минимума, разыскивая его в тексте, изучая его, раздумывая над ним и пытаясь распознать его скрытую суть. Это, а также более честные приемы комментирования и составляют тему настоящей главы.
КОММЕНТАРИЙ В ИНФОРМАЦИОННЫХ СООБЩЕНИЯХ
Существует три типа комментария в
информационных сообщениях: явный, завуалированный и нечаянный.
Явный – это тот, который
очевиден: журналист прямо и открыто высказывает свой взгляд или мнение. Во
многих газетах мира этот тип комментария попросту запрещен. В Велико-британии и
в Соединенных Штатах его считают вопиющей нелепостью и многие учебники по
журналистике упоминают о нем лишь мимоходом. Их авторы твердо уверены в том,
что все читатели придерживаются одного мнения: в рубриках новостей должна быть
лишь информация, по возможности ничем не “разбавленная”, а комментарий – это
для редакционных материалов, ведущих авторских колонок и рубрики “мнения”.
В большинстве случаев (об
исключениях позже) так оно и есть. Читатели знают, что читают, и, читая
информационные сообщения, полагают, что им пытаются – пусть и не всегда удачно
– сообщить какие-то факты. Как уже было отмечено в главе об информационной
ценности новостей, каждый способен комментировать, но сравнительно у немногих
есть свежая информация. Первых – пруд пруди; вторые же редки.
Поэтому-то
новости обычно куда интереснее комментария, и по этой же причине существует
реальная опасность их обесценивания, когда новости и комментарий смешивают. Ибо
когда это происходит, факты, как таковые, мутнеют и теряют свою ценность.
Но бывают исключения. Если очень опытный журналист пишет на тему, которую очень долго разрабатывал, пусть его личные суждения войдут в статью, просветят читателей. Это же право следует давать и специальным или зарубежным корреспондентам, проработавшим на своем месте уже много времени. Их комментарий не должен появляться под барабанный бой: “Что бы он там ни говорил, я считаю…” Пусть это будут побочные, по ходу дела ремарки, дающие статье новые детали. Но главное требование – они должны быть явными.
К этому комментарию следует
прибегать пореже, но, пожалуй, почаще разворачивать его. Обычные репортажи,
содержащие только факты, должны быть основой информационной политики газеты, но
следует активнее использовать и более широкие формы, особенно в разного рода
обзорах.
Эти обзоры, по мере того как телевидение, компьютеры и другие средства
массовой информации все лучше, дешевле и быстрее доставляют людям информацию, –
обзоры эти будут играть все возрастающую роль в содержании газеты. И просто
лицемерие со стороны газет – презрительно воротить нос от явного комментария,
когда прочие его формы – неизбежный элемент информационных сообщений.
Единственное условие – чтобы явный комментарий был честным и сразу
распознаваемым, чтобы он не пытался спрятаться, замаскировавшись под что-то
другое.
Действия исподтишка – вот что
плохо в завуалированном и нечаянном комментариях. Разница между ними та, что
завуалированный комментарий – комментарий сознательный, а нечаянный – он и есть
нечаянный. Но оба эти комментария действуют в одном направлении и приводят к
одному результату. В работе газет они проявляются в подаче, расположении
материалов, в выборе тем и языка для заголовков; в работе журналистов – в
языке, материале и источниках, которые они используют или оставляют без
внимания.
Вопросы выбора, информационной ценности и сбалансированности обсуждаются в других главах, а здесь речь идет о том, как писать информационные сообщения. И в этом плане основное средство завуалированного и нечаянного комментирования – эмоционально окрашенные слова. Чаще всего это слова с уничижительным значением, и в любом языке их немало. Вот две ситуации, чреватые массой окрашенных слов:
1. Косвенная речь
Слова “сказал” и “сообщил” –
нейтральные глаголы. Они просто информируют нас о том, что цитируемые слова
были произнесены. Репортеры часто ищут им замену, но проблема в том, что многие
синонимы не являются нейтральными. Слова “признал” и “допустил” не просто
сообщают нам, что нечто было сказано, в них есть дополнительная информация. Эти
слова означают, что человека либо вынудили сознаться в некоем, возможно
неблаговидном, поступке, прежде неизвестном, либо после борьбы с собственной
совестью он решил сам все рассказать.
И то, и другое имеет мало общего со
“сказал”.
“Признал” также подразумевает признание (или допущение) вины, в то время как “утверждает” может дать понять, что вы не верите сказанному. А, например, “подчеркнул” означает, скорее всего, что вы поддерживаете автора цитаты. Равным образом, если кто-то объясняет какие-то свои действия или решения, не надо, не имея на то оснований, писать, что он “оправдывал себя тем, что…”. Такие слова уместны лишь в том случае, если этого человека подвергли критике либо другим способом вынудили его привести эти объяснения.
Другой обильный источник
ненамеренного коммента- рия – статьи, начинающиеся со слов “Опасения, что…”
или “Надежды на то, что…” и забывающие сказать, чьи это надежды и опасения. В
этом нет беды, если эти опасения и надежды разделит любой, например: “растет
беспокойство за безопасность троих детей, не вернувшихся вчера домой из школы”.
Когда мы читаем, что “возросли надежды на то, что золото подешевеет.
..”, тут
действительно следует сказать, чьи это надежды. Производители золота и те, чье
благосостояние зависит от высоких цен на золото, испытают скорее опасения, чем
надежды.
2. Политика
Краткое изложение чьих-либо взглядов и политической платформы влечет за собой целую кучу проблем. Определения “реформист”, “радикал”, “сторонник жесткого курса”, “реакционер”, “умеренный” и “экстремист” используются постоянно, словно это такие же неизменные ссылочные категории, как и названия партий. Но это не так. Эти понятия постоянно находятся в движении, и многое зависит от того, на какой позиции стоите вы сами, оперируя ими. К тому же почти все эти термины носят уничижительный оттенок. Не согласный с вами или с основным курсом – “экстремист”, а это слово несет в себе все те оттенки “крайности”, что обретают слова за свою долгую жизнь.
Никогда не забывайте про старую
мудрость: кто для одних – борец за свободу, для других – террорист.
Это значит,
что там, откуда пришли эти два понятия, еще много окрашенных слов.
Использование их зачастую зависит от ваших предубеждений, сознательных или нет.
Действия властей по отношению к некой группе людей, в зависимости от вашей
точки зрения, будут либо “крестовым походом” либо “охотой на ведьм”. Те, кого
вы поддерживаете, делают “промашки”, а те, кого вы не одобряете, –
“преступления”. Если вы против демонстрации, тогда это “толпа”, если “за” – это
“народные массы”. И так далее.
Мораль такова, что слова следует
выбирать очень осторожно, постоянно помня об их коннотации. Даже самый
невиннный выбор лексики может оставить неверное представление. В Соединенных
Штатах, и не только там, к примеру, право на аборт остро дебатировалось в
течение многих лет. Назовите то, что зреет в лоне женщины, “нерожденным
ребенком”, причем на любой стадии беременности, и вы неосознанно пополните ряды
противников абортов. Назовите сторонников аборта “борцами за аборты” – и они оскорбятся.
(Для справки: “зародыш и “борцы за право выбора” – слова более нейтральные).
БОЛЬШОЕ “Я”
Личное местоимение – одна из величайших проблем во всех языках. Некоторые журналисты изощряются до крайности, дабы избежать его: пишут “автор статьи”, “ваш корреспондент”, “представитель газеты” и т.д. Другие же пользуются им при всякой возможности, в каждой статье упражняясь в информационном тщеславии. Должен быть средний путь, предпочтительно тот, что тяготеет к скромности.
Но достичь этого не всегда просто. Когда президент Джон Ф. Кеннеди составлял свою инаугурационную речь, одно из самых памятных выступлений нынешнего века, он велел своим помощникам избавиться от личного местоимения. Лучшие умы Америки трудились над речью, но “я” все же четырежды проникло туда.
Репортеры, пишущие о “крупных
событиях”, особенно подвержены соблазну повествовать от первого лица, вероятно,
полагая, что важность сюжета придает важности и им.
Есть и другие – эти
считают, что их реакция на события, переживания, их действия настолько
замечательны, что об этом надо прокричать. Персонаж из пьесы английского
драматурга Тома Стоппарда говорит об этом так: “Журналист-международник – это
человек, который мотается по свету из одной гостиницы в другую и считает, что
самое интересное в истории – это то, что именно он прибыл написать о ней”.
Разумеется, как журналист вы
что-то видите, встречаетесь с людьми, что-то с вами происходит – все это,
безусловно, интересно. В конце концов, вы бы не оказались на месте события, не
будь оно новостью. Но читатель желает знать, что вы увидели и что
обнаружили, а не как вы это увидели, обнаружили, и уж конечно, не то, что вы
ели, пили и чувствовали, пока разбирались со всей этой историей. Насколько
можно говорить о правилах в журналистике – это одно из них, если только вы не
гениальный журналист “с именем”, которого читают, о чем бы он ни написал.
Будем считать, что вы таковым не являетесь, так что приберегите авторскую манеру письма до тех пор, когда у вас появится опыт, достойный изложения (интересный для читателей, а не только для вас и вашей семьи). Обычно в карьере журналиста такие случаи редки, их мало. Приведу в пример статью, написанную Джорджем Оруэллом, освещавшим ход гражданской войны в Испании. Личный подход здесь оправдан, поскольку Оруэлл обрел опыт не слишком ординарный и такой, который заинтересует многих: он был ранен. Вот где надо учиться сдержанности:
“Я пробыл на фронте уже дней десять, когда это случилось. Ощущения, когда в тебя вонзается пуля, очень интересны и, полагаю, заслуживают подробного описания.
…Грубо говоря, чувство было
такое, словно ты оказался в самом центре взрыва. Страшно громыхнуло, вокруг все
ярко вспыхнуло, и я испытал потрясение – не боль, меня тряхнуло, как при ударе
током; и тут же пришло ощущение полнейшей слабости, словно, томясь, умаляешься
в ничто.
Мешки с песком передо мной невероятно отдалились. Полагаю, вы
чувствовали бы себя очень похоже, ударь в вас молния. Я сразу понял, что ранен,
но оглушивший меня грохот и вспышка заставили подумать, что рядом случайно разрядилась
винтовка, и пуля попала в меня. Все это произошло меньше чем за секунду. В
следующий момент ноги подогнулись, я упал, гулко ударившись головой, но, к
немалому облегчению, не чувствуя боли. Было чувство отупения и изумления,
сознание того, что я тяжело ранен, но боли в привычном смысле не было”.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОРРЕКТНОСТЬ
В описании и восприятии различных
групп общества – женщин, негров, недееспособных, гомосексуалистов – произошли
огромные перемены. Ко всем им относились – и до сих пор местами относятся
свысока, считая их людьми второго сорта и ведя себя по отношению к ним
соответственно. Чуть ли не главной заботой писавших о них было: каким языком
писать.
Дело усугубляется тем, что большая часть этих перемен не переводима в
другую культуру и на другой язык.
Политическая корректность стала в наши дни объектом чрезмерной заботы в школах журналистики во многих странах. Один из вышедших недавно учебников уделяет больше места тому, как писать о недееспособных, чем информационной ценности. Это глупо, поскольку для универсального журналиста всю проблему можно свести к трем широким принципам:
1. Не упоминайте о расе, поле и физических качествах человека, если это не принципиально важно для статьи.
2. Не практикуйте разные стандарты письма в материалах о разных группах общества.
Не надо, например, описывать прическу и одежду женщины-политика, если эти сведения не важны для статьи или не обладают информационной ценностью сами по себе. Проверяйте себя так: стали бы вы в такой же ситуации описывать внешний вид мужчины-политика?
3.
Будьте точны и не пользуйтесь эвфемизмами.
В некоторых странах сейчас завелась мода писать о слепых: “люди с ослабленным зрением”. У них вовсе не ослаблено зрение, они слепые. Человек с ослабленным зрением – это тот, кто видит очень плохо, и его правильнее называть “слабовидящим”. Лучше всего не использовать туманных фраз вовсе; будьте точны. Вместо “недееспособности”, против чего возражают многие, напишите прямо, в чем состоит эта недееспособность – если, конечно, это имеет отношение к статье.
АНАЛИЗ
Во всяком информационном
сообщении и серьезном очерке должна содержаться некоторая доля анализа,
вплетенного в основную ткань повествования или выписанного отдельно. Но иногда
масштаб или важность события таковы, что для них требуются сугубо аналитические
статьи. Это
такие статьи, которые буквально анатомируют события, темы, вопросы и развитие
событий в попытке объяснить, что происходит или будет происходить дальше.
Эти
статьи должны также попытаться объяснить значимость событий и их контекст.
Они не должны быть просто набором суждений. Точно так же нельзя, чтобы это были старые новости, подогретые и поданные под соусом из нескольких мнений. Они должны содержать свежие сведения и свежий взгляд на событие. Мнения могут быть либо вашими, либо, что предпочтительнее, мнением представителей властей и специалистов (с указанием имен). Акцент следует делать на интерпретации и разъяснении. Этот подход применим и к другим типам статей. Биографические статьи о выдающихся политических деятелях, например, зачастую могут быть весьма поверхностным пересказом общеизвестного, но могут быть и серьезной попыткой поместить жизнь этих людей в некий контекст, с подробным исследованием их прошлого и их деятельности. Чтобы придать полноту картине, можно собрать и изложить мнение тех, кто сталкивался с героем вашего материала.
Потребность в
статьях-интерпретациях возросла особенно в последнее время, когда люди сначала
узнают новости по радио или по телевидению.
Помимо того, что пишущие журналисты
вообще копают глубже, чем радио- и телерепортеры, газетам следует также
разъяснять значение событий и явлений. И совсем не обязательно, чтобы все это
делалось в тихой заводи газеты, где комментаторы задумчиво посасывают палец и,
по словам американского журналиста Дж. Либлинга, “пишут, как им видится то,
чего они в глаза не видели”. Комментарий должен сообщать о новых толкованиях и
взглядах – придавать новый смысл значению вещей. В этой роли ему следует быть
частью рубрики новостей. Именно это Вилли Гутман, журналист-библиограф, бежавший
из гитлеровской Германии, называл “сенсацией интерпретации”.
Газеты должны играть важную роль
в процессе свободного обмена мнений, особенно в представлении новых, спорных
мнений. Они должны предоставлять авторам – и штатным, и со стороны – платформу
для высказывания этих идей. Некоторые из наиболее влиятельных концепций
современного мира родились на газетных страницах.
В конце концов, если газеты
не предоставляют места для развития новых идей, кто же его предоставит?
ПЕРЕДОВИЦЫ
Очень нелегко написать серьезный комментарий, который было бы интересно читать, – хорошо написанный и оказывающий определенное влияние. Слишком часто серьезность оборачивается торжественностью, влиятельность – напыщенностью, а тема предсказуема, как завтрашнее число. Свежести в таких комментариях не больше, чем в засохшей горбушке.
Едва ли не во всем мире существует мнение, что в каждом номере газеты должна быть колонка, где излагается позиция газеты на животрепещущую тему. В странах, где ущемлены основные свободы, газетные передовицы могут стать набатом в защиту прав человека. Они открыто предупреждают режим, что за ним наблюдают и противостоят ему. Они поддерживают и вдохновляют тех, кто борется за свободу и справедливость.
В других странах, где условия
получше, ежедневные передовицы – вопрос достаточно спорный.
Мне не раз
доводилось присутствовать на заседаниях в различных редакциях, где лучшие умы,
собравшиеся вместе, перебирали недавние события в поисках темы – любой! – по
которой газета могла бы выступить. Часы неумолимо тикали, и наконец все
соглашались на какую-то тему (непременно одну из тех, что были предложены еще в
начале заседания). Решив таким образом проблему текущего дня, все хором
облегченно вздыхали.
Все, кроме того несчастного, которому поручалось написать эту передовицу.
Некоторые крупные газеты нанимают
специалистов только на передовицы. В одной ежедневной газете на американском
Среднем Западе эта практика породила один из лучших журналистских розыгрышей.
Группы читателей регулярно посещали редакцию этой газеты, чьи передовицы
отличались высоким моральным тоном. Накануне одного из таких визитов журналист
по имени Юджин Филд, позже ставший поэтом, вступил в сговор с коллегой,
водившим читателей по редакции.
Когда чопорные дамы подошли к двери с табличкой “Редакционные статьи”, гид распахнул ее, явив взорам фигуру за рабочим столом, сочиняющую очередную благочестивую передовицу. То был Филд, небритый, злобно ворчащий, в полосатом костюме заключенного, кандалах и с грузом на ногах. “Отпущен к нам на поруки из тюрьмы штата, – пояснил гид. – Наш редактор, мистер Стоун, видите ли, очень экономный человек, всегда печется о деньгах. Вот он и использовал свое влияние, чтобы этого парня – он за убийство осужден – пару раз в неделю отпускали к нам. Пишет передовицы за бесплатно, понимаете? Ни гроша нам не стоит”.
Но если ваше положение в редакции
менее экзотично и вам поручили написать передовицу на тему, по которой вы вовсе
не жаждете высказаться, у вас два выхода. Вы либо опрашиваете специалистов в
газете и за ее пределами и собираете их точки зрения, либо забираетесь в темный
угол и быстро приобретаете свою. На деле тут нет никакого цинизма.
Просто
удивительно, как иногда несколько минут размышлений и сосредоточенности,
вызванной приближающимся сроком сдачи материала, порождают оригинальные
суждения.
У оригинальности, однако, есть свои пределы. Джозеф Медилл, ультраконсервативный владелец “Chicago Tribune”, написал однажды в 1884 году передовицу, посвященную такой проблеме, как большое количество бездомных и безработных бродяг в городе. Он не призывал дать работу этим несчастным. Напротив, в одном месте передовицы, написанной с кровожадной серьезностью, говорилось следующее:
“Самый простой план, если кто-то не является членом Общества человеколюбия, – подсыпать немного стрихнина или мышьяка в мясо и другие продукты и дать их этому бродяге. Это приведет к его смерти через сравнительно короткое время, остережет других бродяг, чтобы те держались подальше… и убережет домашнюю птицу и другое личное имущество от разора”.
Если вы хотите, чтобы передовица
по-настоящему проняла, сосредоточьте свои творческие способности на нескольких
запоминающихся фразах.
Список передовиц, переживших следующий номер газеты,
невелик. На самом деле он очень короткий. Но те передовицы, что достигли тем
или иным образом бессмертия, обязаны этим не блестящей аргументации, а одной
запоминающейся фразе. Только благодаря ей и помнят такие статьи, как
“Комментарий – дело свободное, но факты священны” С. П. Скотта (“The Gardian”,
Манчестер, 1921 год), “Коммунизм с человеческим лицом” (“Rude Pravo”, Прага,
1968 год), “Одна фотография стоит тысячи слов” (“Printers’ Ink”, США, 1927
год).
Но от внушительности до
претенциозности – один шаг. Как политики – всего лишь политики, так и газеты –
всего лишь газеты, а не вершители судеб мира. Нет ничего нелепее писклявого
голоса со страниц газеты, особенно провинциальной, призывающего ООН
“действовать немедля”. Вот, к примеру, “Skibereen Eagle”, четырехстраничная
газета, выходившая раз в неделю в ирландском городе Корк в конце викторианской
эпохи. Однажды, когда российский император чем-то не угодил владельцу “Eagle”,
некоему Фредерику Пилу Элдону Поттеру, страстная передовица оповестила 4000
читателей газеты: “”Skibereen Eagle” не спускает глаз с России”.
Частные объявления больше повлияли на судьбы мира, чем все миллионы громогласных газетных передовиц. Например, битва при Геттисберге, одна из самых кровавых в истории Гражданской войны в США, была спровоцирована рекламой обувного магазина. Один обувной магазин разместил в “Gettysburg Compiler” объявление о продаже новой обуви. Объявление попалось на глаза генералу конфедератов Джеймсу Петтигру, который в это время вел свою обтрепавшуюся армию через Пеннсильванию. Состояние его солдат было плачевным, многие совсем износили обувь и маршировали босиком. Петтигру отдал приказ сменить направление и двигаться к Геттисбергу. По пути туда они столкнулись с силами северян, и началась кровавая трехдневная битва при Геттисберге. Когда она завершилась, насчитали 5662 убитых и 27302 раненых.
И в самом деле, очень трудно
найти хотя бы один пример, когда газетный комментарий фактически изменил мир.
Часто ссылаются на знаменитую статью Эмиля Золя “Я обвиняю”, посвященную делу
Дрейфуса и напечатанную во французской газете “L’Aurore” в январе 1898 года.
На
самом же деле это было открытое письмо к правительству, а не передовица (к тому
же непосредственный эффект ее был невелик).
Другой пример – когда комментарий был фактически сделан по ошибке. В апреле 1888 года умер Людвиг Нобель. Он был старшим братом угрюмого идеалиста, изобретателя динамита Альфреда Нобеля. В ведущей французской газете неправильно прочли информацию и, перепутав имена, поместили некролог Альфреда, назвав его “торговцем смертью”.
Прочитав этот некролог, Нобель был потрясен при мысли, что его могут запомнить навеки как “торговца смертью”. Это стало одной из главных причин того, что он изменил свое завещание, учредив на основе своего состояния Нобелевскую премию в области мира, литературы и науки.
ВЕДУЩИЕ КОЛОНОК
Те, кто достиг такого уровня, что
им дали право вести колонку, либо не нуждаются в советах, либо обладают (или
вскоре приобретут) таким “Я”, которое не даст им принять ни один совет.
РЕЦЕНЗИИ
Существуют три школы написания рецензий, и две из них следует закрыть. Во-первых, это профессиональные журналисты, чье призвание – быть репортером. Когда же им поручается написать рецензию на книгу или фильм, этими людьми овладевает внезапное желание доказать, что они – Писатели.
Во-вторых, это любители, нередко противники (или, что еще хуже, друзья) тех, чьей работе посвящен обзор. Они размахивают своими секирами, сбивая читателей с толку и попросту обманывая их. И в том, и в другом случае мы имеем текст, автор которого не заботится о том, чтобы изложить содержание того, о чем пишет, – настолько он озабочен высказыванием мнений, невероятнейших суждений о смысле, диких предположений о “мысли автора” и, конечно же, попыткой вынести звучный, по его мнению, вердикт.
Главная цель рецензий –
представить произведение, о котором идет речь; описать его как можно более
точно и полно, подробно разобрать его стиль, содержание, мысли и так далее.
А также раскрепостить пишущих,
для чего им следует затвердить назубок следующее незыблемое правило для
составления рецензий: нет ничего страшного в том, чтобы написать ее без бойкого
словца. Если же вам охота его ввернуть, вспомните анонимного литературного
критика из “Одесского курьера”, написавшего в 1887 году про “Анну Каренину”:
“Сентиментальная чушь. Покажите мне хоть одну страницу, где была бы какая-то мысль”.
Из всех призраков, поднявшихся из тумана людского смятения после Великой войны, самый слабый и в то же время самый напыщенный – глубокомысленный и вспыльчивый сочинитель колонки или комментатор, не задумываясь отвечающий на все вопросы, способный на великие дела три, а то и шесть дней в неделю.
Уэстбрук Пеглер
к содержанию << >> на следующую страницу
Советы по привлечению аудитории
Редакционная статья — это газетная статья, выражающая мнение автора.
Он может быть на любую тему, но обычно пишется о проблеме, касающейся нашего общества. Чтобы вызвать доверие, мнение в редакционной статье должно быть подкреплено фактами и доказательствами, подтверждающими его. Научиться писать редакционную статью — отличное упражнение для обмена мнениями.
Заголовок редакционной колонки в газете
Реклама
Этапы написания редакционной статьи
Шаги, необходимые для написания успешной редакционной статьи, аналогичны этапам написания аргументативного эссе.
1. Выберите тему, которая важна для вас
Выбранная вами тема является наиболее важной частью написания статьи для газеты. Лучшие темы — это текущие проблемы нашего общества, которыми вы увлечены. Если тема — актуальная проблема, которая уже всем интересна, то ваша редакционная статья привлечет внимание читателя.
Если выбранная вами тема актуальна в обществе, обязательно используйте самую последнюю информацию.
Тем не менее, вы можете использовать более старую информацию в качестве источников, чтобы доказать свою правоту.
2. Определите тип редакционной статьи, которую вы хотите написать
Существует четыре различных типа редакционных статей. У каждого есть определенная цель, и знание вашей цели может помочь вам настроить редакционную статью.
Объяснение или Интерпретация — объясняет определенные правила или почему что-то было сделано определенным образом
Critical — showcases a problem by criticizing related actions or decisions
Persuasive — showcases and endorses a specific solution so readers will be compelled to endorse it as well
Praising — commends кому-то или группе за то, как они справились с ситуацией или проблемой
3. Сформируйте свое мнение
Начните с определения своей позиции по выбранной вами теме.
Вы не можете быть по обе стороны баррикад при написании редакционной статьи — цель редакционной статьи — высказать свое мнение. Имея это в виду, вы должны твердо относиться к своей точке зрения и быть в состоянии привести сильный, убедительный аргумент в ее пользу. Если вы не очень хорошо разбираетесь в обсуждаемой теме, читатели не будут особенно склонны принимать вашу точку зрения.
4. Найдите фактическую поддержку
Хотя вы высказываете свое мнение, вы все же хотите подкрепить свои аргументы фактами. Используйте факты, подтверждающие точку зрения, которую вы хотите аргументировать. Вы можете включить факты, относящиеся к обеим сторонам спора, если они помогут вам изложить свою точку зрения.
5. Набросайте план своей редакционной статьи
Как и в случае с любым типом научной статьи, хорошей идеей будет написать план. С наброском вы знаете свою позицию по этому вопросу. План поможет вам привести мысли и мнения в порядок и поможет вам сосредоточиться на своей позиции и цели.
Стандартный редакционный контур может включать в себя:
Введение — Крюк и свинец
Body — Спозирование оппозиции
Body — WAHPOSTOPPOPION Тело — ваши причины защищать свою позицию
Заключение — резюме и решения
Реклама
6. Напишите свою статью
Первый шаг к написанию редакционной статьи для газеты — написать лид (также известный как «лид»), который привлечет внимание читателей. Если вы захватите их внимание с самого начала, они будут более склонны продолжать чтение. Ваше мнение по теме должно быть изложено сразу — если не в лиде, то в первом абзаце.
Газетные передовицы должны содержать не менее трех аргументов в поддержку вашей позиции. Эти аргументы должны быть подкреплены фактами и доказательствами из вашего исследования по теме.
Используйте статистику, чтобы подтвердить свой аргумент.
Убедитесь, что ваш самый сильный аргумент оставлен напоследок.
Не будьте пассивны в аргументах, которые выступают перед сильнейшими. Если это произойдет, читатели вряд ли прочитают всю редакционную статью.
В редакционной статье газеты ваше заключение (также известное как «кикер») должно обобщать всю информацию, о которой вы написали. Это связывает ваши аргументы воедино и дает читателям обзор всех фактов, которые вы представили. Затем вы должны добавить несколько решений, которые, по вашему мнению, помогут решить проблему.
Что делает редакционную статью хорошей?
Редакционная статья не просто излагает ваши мысли по теме и ожидает, что люди согласятся с вами. Ваша статья должна объяснять проблему, критиковать текущие решения или действия, убеждать читателей согласиться с вашим мышлением и предлагать решения.
Газетная передовица должна быть аргументирована, а не разглагольствовать.
Штатный редактор
Статьи по теме
Убедительное написание эссе стало проще
У вас есть твердое мнение по теме? Если да, то сейчас самое время принять это мнение, поддержать его и убедить других «встать на вашу сторону». Давайте рассмотрим несколько советов по написанию убедительного эссе, в том числе план убедительного эссе.
Как написать эссе
Сочинения распространены в средней школе, старшей школе и колледже. Возможно, вам даже понадобится написать эссе в деловом мире (хотя в этот момент их обычно называют отчетами). Эссе определяется как короткое письмо, которое выражает информацию, а также мнение автора. Узнайте, как написать эссе, используя 8 простых шагов.
Мнение, новости или редакционная статья? Читатели часто не видят разницы.
В печатных изданиях достаточно ясно, что такое авторское мнение, а что новостная статья. В сети все не так однозначно. Путаница подпитывает жалобы читателей на то, что мнения, политические программы и предвзятость проникают в работу репортеров.
Исследования показали, что отсутствие маркировки может ввести читателя в заблуждение. В последние годы новостные онлайн-издания начали выделять слово «мнение» жирным шрифтом в верхней части статей, иногда выделяя его желтым цветом или даже прямо в заголовке.
«В нашем мире грез содержание мнений начинается со слова «мнение», двоеточия, а затем заголовка, просто для того, чтобы сделать его абсолютно ясным», — сказала Джой Майер, основатель и директор Trusting News, некоммерческой организации, помогающей редакциям зарабатывать доверие и достоверность. — Это единственное понятное слово.
Хотя журналисты могут этого не осознавать, другие соглашения используют отраслевой жаргон, сказал Майер. Читатели не всегда знают, что означает слово «редакция», а само это слово имеет множество значений.
Вообще говоря, редакционная статья — это авторская колонка, но, как ни странно, редакционный отдел — это отдел новостей публикации. (Чтобы усугубить путаницу, Merriam-Webster определяет редакционную статью как «относящуюся к редактору или редактированию или относящуюся к нему».) Точно так же некоторые газеты помещают фамилию обозревателя в начале заголовка, но эта практика также иногда используется для поиск.
Майер сказал, что журналисты склонны прибегать к условностям, которые существуют уже давно.
«Мы часто склонны действительно переоценивать то, насколько пристальное внимание уделяет аудитория, и то, как аудитория воспринимает мебель страницы, которую мы размещаем на месте, что, по нашему мнению, означает, какой контент они получают», — сказал Майер.
Мебель для страницы описывает элементы дизайна и упаковки онлайн-статьи, которые помогают читателям понять, на что они смотрят. Деймон Кисоу, заведующий кафедрой цифрового редактирования и продюсирования Школы журналистики Университета Миссури, называет эти сигналы «возможностями».
«Возможности — это сигналы, которые сигнализируют, как пользователь должен взаимодействовать с продуктом. Они должны быть четкими», — сказал Кисоу, который изучает конкретные меры, которые могут быть приняты в газетах для борьбы с этой путаницей. «Нам не нужно, чтобы цифровой формат визуально больше походил на печатный, но нам нужно понять, каковы те аспекты печати, которые передают эти сигналы, и адаптировать эти сигналы любым способом, подходящим для цифрового».
(Рисунок Элианы Миллер)
Кисоу считает, что маркировка — это важный первый шаг, но этого недостаточно — хорошо спроектированная дверь не должна нуждаться в этикетке «push-pull». По его словам, дизайнеры и редакторы должны взглянуть на проблему с точки зрения дизайна, ориентированного на человека, и полностью переосмыслить ее.
Его предварительное исследование показывает, что, несмотря на навешивание ярлыков, читатели по-прежнему сбиваются с толку. Этот плохой цифровой дизайн налагает большую когнитивную нагрузку на потребителя, которому приходится делать гораздо больше суждений при чтении статьи в Интернете о том, что читать и как интерпретировать истории.
«Читатели не будут платить за контент, если они чувствуют, что делают всю работу в отношениях», — сказал Кисоу. «Устраняя барьеры для новостей, устраняя барьеры для понимания, устраняя барьеры для удобства использования, мы делаем продукт более ценным. Журналистика — это только половина продукта; пользовательский опыт и путешествие по журналистике — это вторая половина продукта, и это то, над чем нам нужно работать».
Помимо маркировки и дизайна страниц, некоторые редакторы общественного мнения активно пытаются привлечь и обучить свою аудиторию медийной грамотности. В Miami Herald редактор редакционной страницы Нэнси Анкрам пишет сбитым с толку читателям, объясняя, что обозревателям на самом деле платят за мнение. Тем временем в The Tennessean в Нэшвилле директор по вопросам мнений и взаимодействий Дэвид Плазас снимает видео, в которых берет интервью у авторов мнений об их статьях.
«Я пошел в школу журналистики и узнал обо всех этих ярлыках, но если бы я не был журналистом и у меня не было такого опыта, я мог бы не делать этого различия, если бы не был ежедневным читателем», — сказал Плазас.
. «Особенно когда люди перенасыщены информацией в цифровом ландшафте, мы должны очень помнить о том, что они могут не заметить, что что-то является мнением или спортивной историей».
БОЛЬШЕ ОТ POYNTER: News Literacy Primer: How to Evaluate Information
В печатных изданиях колонки мнений всегда находятся в конце первого раздела газеты, редакционные статьи обычно располагаются слева от одного из последних страниц, а также может быть редакционная карикатура или две. Читатели печатных изданий часто платят за подписку на доставку одной или двух статей, и они знакомы с дизайном своих статей.
Интернет-читатели не такие лояльные. Они могут посетить веб-сайт новостного агентства только один или два раза и, таким образом, не знакомы с условностями и ярлыками газеты.
«Этим читателям нужен гораздо более четкий, сильный, четкий, неизбежный сигнал (онлайн) о том, что это контент-мнение», — сказал Кисоу.
Майер подчеркнул, что содержимое страницы теряется, когда кто-то заходит на статью в Интернете через поиск или социальные сети.
Макет также меняется по мере того, как истории перемещаются с одной платформы на другую; представление статьи на телефоне отличается от ее представления на экране компьютера. Она предложила добавить объяснения в верхней части статей или всплывающие окна, определяющие такие термины, как «мнение», «от редакции» и «письмо в редакцию».
«Пикселей на экране телефона не хватает, поэтому может быть сложно думать о том, чтобы разместить больше вещей в верхней части экрана», — сказал Майер. «Но я думаю, что когда дело доходит до нашего доверия и способности людей полностью понимать то, на что они смотрят, мне кажется, что это стоит вложений».
Многие редакторы общественного мнения, в том числе Plazas и Ancrum, согласны с тем, что бремя устранения этой путаницы ложится на медиа-индустрию, а не на читателей.
«Журналистика — это осмысление мира, помощь людям в понимании того, что происходит в их сообществах», — сказал Кисоу. «Дизайн должен помочь читателям понять журналистику».
Элиана Миллер — недавняя выпускница колледжа Боудойн. Вы можете связаться с ней в Твиттере @ElianaMM23 или по электронной почте [email protected].
Редакционное определение и значение | Dictionary.com
- Основные определения
- Викторина
- Связанный контент
- Примеры
- Британский
- Культурный
Показывает уровень сложности слова.
[ эд-и-таур-и-ухл, -тор- ]
/ ˌɛd ɪˈtɔr i əl, -toʊr- /
Сохранить это слово!
См. синонимы для Editorial на Thesaurus.com
Показывает уровень оценки в зависимости от сложности слова.
сущ.
статья в газете или другом периодическом издании или на веб-сайте, представляющая мнение издателя, писателя или редактора.
Заявление, переданное по радио или телевидению, в котором изложено мнение владельца, менеджера и т.п. о программе, станции или канале.
нечто похожее на такую статью или утверждение, как длинное догматическое высказывание.
прилагательное
или относящееся к вводу в эксплуатацию или составлению контента для публикации, или к лицу, которое выполняет такую работу: редакционная политика; редакционные навыки.
, связанный с подготовкой редакционной или редакционной статьи или участвующий в ней: редакционная страница; редакционный автор.
литературной и художественной деятельности или содержания публикации, организации вещания и т.п., в отличие от их коммерческой деятельности, рекламы и т. д., или относящиеся к ним: сотрудник редакции; редакционное решение, а не рекламное.
ВИКТОРИНА
Сыграем ли мы «ДОЛЖЕН» ПРОТИВ. «ДОЛЖЕН» ВЫЗОВ?
Следует ли вам пройти этот тест на «должен» или «должен»? Это должно оказаться быстрым вызовом!
Вопрос 1 из 6
Какая форма обычно используется с другими глаголами для выражения намерения?
Происхождение редакционной статьи
Впервые записано в 1735–1745 гг.
; editor + -ial
ДРУГИЕ СЛОВА ИЗ editorial
ed·i·to·ri·al·ist [ed-i-tawr-ee-uh-list, -tohr-], /ˌɛd ɪˈtɔr i ə lɪst, -ˈtoʊr -/, существительное·и·то·ри·ал·лы, наречие·не·ред·и·к·ри·ал, прилагательное не·ед·и·к·ри·ал·лы, наречие
pre·ed·i·to·ri·al, прилагательноеpre·ed·i·to·ri·al·ly, наречиеpseu·do·ed·i·to·ri·al, прилагательноеpseu·do·ed·i· to·ri·al·ly, наречие
Слова рядом с editorial
Edith Cavell, edition, переплет издания, editio Princeps, Editor, Editorial, Editorialize, Editorial we, главный редактор, Editorship, Editorress
Dictionary.com Unabridged На основе Random House Unabridged Dictionary, © Random House, Inc., 2022
Слова, относящиеся к редакционной
статье, критике, мнению, отчету, обзору
Как использовать слово Editorial в предложении
TechCrunch Include стремится содействовать разнообразию, применяя уникальные ресурсы, доступные для TechCrunch, включая наши редакционные платформы и платформы для проведения мероприятий, а также иллюстрируя миссию разнообразия в собственном штате и культуре TechCrunch.
Включенный отчет TechCrunch за 2019 г.|Генри Пикавет|11 сентября 2020 г.|TechCrunch
В прошлом эти редакционные усилия оказывали реальное влияние не только на привлечение людей к выборам, но и на стимулирование взаимодействия с брендом.
«Трудно сказать, что щелкает выключателем»: издатели создают центры для избирателей, чтобы распространять информацию и повышать вовлеченность|Кейли Барбер|8 сентября 2020 г.|Digiday
Опасения рекламодателей относительно пригодности бренда не ограничиваются редакционным контентом против где появляется их реклама.
WTF — это творческое разделение?|Тим Петерсон|8 сентября 2020 г.|Digiday
Один из руководителей агентства сказал, что технически возможно контролировать творческое разделение с помощью вставки рекламы на стороне сервера — программной рекламной технологии, которая объединяет рекламу и редакционные материалы. контента, например шоу, вместе на лету.
Что за творческое разделение?|Тим Петерсон|8 сентября 2020 г.
|Digiday
|DigidayCondé Nast Traveler, например, в следующем месяце запустит редакционную программу под названием «Новый стандарт», целью которой является признание улучшений и изменений которые отели и другие предприятия сделали, чтобы клиенты чувствовали себя в безопасности.
«Поворот» был словом: как туристические издатели справляются с пандемией коронавируса|Макс Вилленс|20 августа 2020 г.|Digiday
Редакционные и политические карикатуры со всего мира почти единогласно пришли к одному и тому же выводу.
Политики любят журналистов только тогда, когда они мертвы|Люк О’Нил|8 января 2015 г.|DAILY BEAST
Журнал Elle снял редакционную статью в сентябре, на одном снимке изображена свинка из чайной чашки, мило сидящая рядом с мини-сумкой Tyler Alexandra .
Сумки: чем больше вы платите, тем меньше они уменьшаются в размерах|Элизабет Ландерс|29 декабря 2014 г.|DAILY BEAST
Диспетчерская Sook Shoot Out — некоторые редакционные изменения и несколько вспышек VFX.
Электронные письма Sony показывают, как студия планирует подвергать цензуре комедию об убийстве Ким Чен Ына «Интервью»|Уильям Бут|15 декабря 2014 г.|DAILY BEAST кровь, когда охранники раздавлены танком.
Электронные письма Sony показывают, как студия планирует подвергнуть цензуре комедию об убийстве Ким Чен Ына «Интервью»|Уильям Бут|15 декабря 2014 г.|DAILY BEAST
IFC сняла этот запрет на прошлой неделе и опубликовала план, который редакция школьной газеты дала неоднозначную оценку.
Братства в мире после УФ-А|Саманта Аллен|12 декабря 2014|DAILY BEAST
«Это суть дела в его нынешнем виде», — сказал Лоуэлл, указывая на редакционную статью своему главному клерку.
Mystery Ranch|Arthur Chapman
Однажды он заставил редакцию взорваться от смеха, предложив рецензию на книгу о кормлении младенцев.
Паломничество Любви|Аптон Синклер
Он бродил по редакционным комнатам, пока его присутствие не стало обузой, и он навлек на себя новые страдания и унижения.
Любовное паломничество|Аптон Синклер
Худшее, что можно было сказать о Бродрике, это то, что он хотел бы иметь его; но под своей редакторской поверхностью он был чист.
The Creators|May Sinclair
Но первый абзац Ричардсон ухитрился подогнать под свой редакционный вымысел.
Введение Сэмюэля Ричардсона в Памелу | Сэмюэл Ричардсон
Британские определения словаря для редакционной статьи
Редакционная статья
/ (ˌɛdɪˈtɔːrɪəl) /
. выражается в редакционной статье
или относится к содержанию публикации, а не к ее коммерческим аспектам
существительное
статья в газете и т. д., выражающая мнение редактора или издателей
Производные формы слова editorial
editorialist, существительноеeditorially, наречиеCollins English Dictionary — Complete & Unabridged 2012 Digital Edition © William Collins Sons & Co. Ltd., 1979, 1986 © HarperCollins Издатели 1998, 2000, 2003, 2005, 2006, 2007, 2009, 2012
Культурные определения редакционных статей
редакционных статей
Статья в газете или журнале, выражающая мнение редактора или издателя.