— Фотосъемка ресторанных блюд — довольно специфичная область. Расскажи, пожалуйста, о том, как ты находишь заказчиков, как с ними работаешь.

— Заказчики — это сложная структура, очень многогранная. Часть заказов мне перепоручает одно издательство, специализирующееся на ресторанной тематике. Некоторые выходят на меня через общих знакомых, некоторых рекомендуют клиенты, с которыми я уже сотрудничал. Для заказчиков знакомства, рекомендации и опыт работы фотографа обычно имеют решающее значение: они хотят быть уверенными, что берут на работу грамотного, проверенного человека, а не кого попало. Когда общаюсь с заказчиком в первый раз, большую роль играет портфолио.

Несколько заказчиков вышли на меня через сайт. И это одни из самых вежливых клиентов, с ними завязались очень хорошие отношения. Что важно, в данном случае с их стороны нет снобизма — когда ты сам приходишь и начинаешь предлагать свои услуги, заказчик понимает, что выступает в роли покупателя, и часто пытается диктовать условия, хочет скрутить тебя по ценам и по срокам — а здесь получается демократичный разговор на равных правах.

Что касается продуктов и натюрмортов, часто это побочные заказы: допустим, мне заказывают съемку интерьера ресторана, и тут же возникает вопрос о съемке нескольких блюд для пополнения архива изобразительных материалов, которыми владельцы пользуются для создания меню, буклетов, рекламы. Специально масштабными постановочными натюрмортами я сейчас не занимаюсь: с одной стороны, нужно иметь очень много реквизита, которого пока нет; с другой, продажа услуг в этом жанре фотографии успешна при очень узкой специализации.

Когда сам работаешь с клиентом, многое зависит от того, на что он нацелен. Либо ему нужно сделать несколько серьезных постановочных снимков для рекламы или обложки, либо требуется простая поточная каталожная съемка блюд. Запросы бывают очень разные. Приходится многое выяснять и импровизировать, часто на ходу.

Для того чтобы сделать то что нужно и избежать проблем при сдаче заказа, надо очень четко оговаривать план съемок и наличие необходимого реквизита. Иначе может оказаться так, что клиент хотел совершенно другую съемку, но предупредить об этом забыл случайно или намеренно. Словом, все незаданные вопросы потенциально могут поставить фотографа в неудобную ситуацию, и винить уже будет некого. Но если заказ простой (или клиент обращается не в первый раз и его требования известны), я стараюсь обойтись типовым набором оборудования. Хотя он и не рассчитан на серьезные творческие изыскания, но обеспечивает должный уровень исполнения заказа, а благодаря небольшому весу легко транспортируется.

— В этой области большая конкуренция?

— Конкуренция в предметной каталожной съемке имеет такую особенность: заказчики часто обращаются туда, где дешевле. И им снимают как можно дешевле — чуть ли не на компактную камеру в формате JPEG с неправильным цветовым балансом и таким качеством сжатия, что вместо деталей сплошные артефакты. А потом приходится объяснять людям, что все может быть гораздо лучше, показывать примеры, доказывать, что это им просто не повезло с фотографом. Но заказчики тоже должны понимать, что более высокое качество должно оцениваться выше, чем то, что им сделали.

Когда все это объясняешь и показываешь, попутно приходится проводить ликбез. Чтобы разговаривать с заказчиком о каких-то очевидных для фотографов и дизайнеров вещах, он должен в них хотя бы немного разбираться. Такую вот просветительскую функцию тоже приходится иногда выполнять. Но это опять же играет на пользу как фотографу, так и его клиенту. Когда просвещенный заказчик будет ко мне или к кому-то еще обращаться, он уже будет вооружен знаниями. Кстати, клиенты за это часто благодарят, так как зачастую до нашей совместной работы намного слабее представляли себе, каким может быть качество и о чем вообще идет речь.

Я начал заниматься фотографией после довольно большого опыта в рекламе и дизайне, поэтому работу выполняю, точно представляя технические требования и стандарты, которые установлены в этих сферах услуг.

— В твоей работе есть определенная специфика?

— Хотелось бы уточнить, что речь идет о серийной макросъемке продуктов питания. Это не такое выгодное занятие, как постановочные натюрморты, но спрос на нее устойчивый и не стоит отказываться от таких заказов.

Специфика моей работы довольно простая. Когда идет потоковая съемка для меню, обычно особых изысканий не требуется. Фотограф, как правило, ограничен во времени. Приходится находить баланс между скоростью и качеством. То есть ты понимаешь, что достиг такого уровня качества, которое должно удовлетворить заказчика, а сам не забываешь, что скоро надо ехать в другое место на съемку.

Хотя бывает так, что уже все сделал, больше ехать никуда не надо, остается одно самое красивое блюдо или кондитерское изделие, никто уже не торопит, время есть — начинаешь экспериментировать, снимать варианты, менять условия и параметры съемки… Это может затянуться на час, два, но от такой работы остается ощущение, как от хорошего тренинга — что поработал и на себя. Хочется не только сделать заказ быстро и качественно, но еще и поучиться, поэкспериментировать, хотя это обычно не входит в планы заказчика. Но когда есть возможность, я стараюсь ее не упускать. Впрочем, почти каждое задание — это работа на собственный опыт, если делать его со всей ответственностью за результат.

Что касается технических аспектов, то макро всегда накладывает ограничения на глубину резкости. Нужно отдавать себе отчет, что макро — это не портрет, масштаб съемки может достигать 1:1, и значение диафрагмы должно быть больше на две-три ступени. Когда снимаешь, например, кондитерские изделия с близкого расстояния, диафрагма просится F5,6, но можно ее и до F8 зажать, и все равно акценты будут четко расставлены. Глубина резкости в таких случаях небольшая, и уменьшать ее дальше попросту вредно.

Еще одно довольно известное правило: если планируется печатать снимок в большом формате, диафрагму надо закрывать еще сильнее, потому что глубина резкости — величина относительная. Она зависит от размеров точки резкости, а значит, и от конечного размера отпечатка. При печати на формате 10х10 см отдельная точка может показаться нам резкой, но если напечатать изображение в формате 50х50 см, эта же точка резкой уже не покажется — она ведь увеличится. Стало быть, для получения большого отпечатка еще на этапе съемки надо закрывать диафрагму сильнее, хотя в итоге при этом мы будем иметь визуально такую же глубину резкости, как на фотографии меньшего размера, снятую при открытой диафрагме.

Много внимания надо уделять источникам света. Интенсивность света не столь важна — ведь съемка ведется со штатива и в кадре ничего не движется. Выдержка в несколько секунд в этом жанре вполне нормальное явление. Кстати, для обеспечения хорошей резкости очень полезно использовать функцию предварительного подъема зеркала — моя новая камера Nikon D200 позволяет это делать. Съемка с постоянными источниками света мне сейчас больше нравится, хотя бывает, что снимаю и с импульсными.

Очень важно заранее правильно выставлять цветовой баланс. Съемка в NEF (RAW) позволяет после съемки точно подогнать цветовой баланс и другие параметры без потерь в качестве. Это очень удобно, хотя, конечно, надо стараться не делать ошибок еще на стадии съемки. Тогда меньше придется сидеть за компьютером.

В съемке продуктов питания есть один очень интересный момент: некоторые блюда выглядят более привлекательно, аппетитно, когда они не дошли до полной готовности. То есть фотограф часто в угоду визуальной составляющей напрочь уходит от кулинарных правил и норм. Не стану вдаваться в подробности, скажу лишь, что вместо реальных продуктов могут использоваться их аналоги, которые выглядят более аппетитно, или продукты на самой начальной стадии приготовления, почти сырые.

А иногда применяются и вовсе несъедобные ингредиенты, в телевизионной рекламе такая практика очень распространена. Если вы думаете, что в рекламе йогурта вы видите настоящий йогурт, то глубоко ошибаетесь. Не буду портить ваш аппетит, но это точно не йогурт! Кончено, повторюсь, все это требует очень узкой специализации фотографа. И такая работа может выполняться только в тесном сотрудничестве с шеф-поваром заведения.

— Ты обычно сразу едешь с техникой, или сначала приезжаешь и договариваешься, рисуешь эскиз, выясняешь требования?

— Прежде всего я стараюсь заранее выяснить по телефону, есть ли место для съемки, насколько оно обособлено от их рабочих процессов, когда надо снимать, сколько будет блюд. Иногда присылают план, который можно утвердить по электронной почте, — в этом случае тоже можно все согласовать дистанционно. Если такой возможности нет, приходится встречаться заранее, особенно когда нужно показать примеры работ и убедить заказчика, что он получит снимки высокого качества.

— Сколько тебе нужно свободного пространства, чтобы снимать?

— Когда снимаешь макро, то, что находится вокруг, почти не имеет значения. Я почти никогда не беру с собой ни фонов, ни держателей для фонов, ни специального предметного столика, если этого не требует поставленная задача. Обычно находится место, где тебя не будут толкать при съемке, где можно поставить штатив, есть место для стоек… Желательно поставить рядом промежуточный столик, чтобы подносили и ставили на него блюда, если их много. Даже если блюд немного, дополнительный столик все равно не помешает — на него удобно класть вещи, аксессуары, которые используются при съемке.

— Каков спрос на такую съемку? Насколько ты востребован? Может быть, есть определенная периодичность?

— Периодичность действительно возникает, потому что все предприятия питания, как правило, время от времени обновляют ассортимент блюд, и им приходится что-то доснимать, чтобы обновить меню, буклеты и другую рекламную продукцию. Более того, когда у владельцев скапливаются фотографии блюд, они понимают, что все это снято разными фотографами, что нет единого стиля. Возникает потребность переснять, попутно улучшив качество.

Некоторые заказчики становятся постоянными, определив для себя, что при допустимых финансовых затратах с их стороны я предлагаю оптимальное качество, больше прислушиваются к советам при организации последующих съемок. Такими клиентами я очень дорожу и всегда готов понять их срочные потребности или необходимую техническую постобработку снимков.

Кроме того, они всегда могут рассчитывать на мои консультации по вопросам фотосъемки, полиграфии и рекламы. Часто мы вместе придумываем и обсуждаем какие-то идеи, которые затем превращаются в конкретные рекламные акции. Это относится ко всем жанрам съемки, ведь кроме продуктов я снимаю интерьеры, репортажи, свадьбы — работы хватает.

— Ты очень трепетно относишься к качеству фотографий, которые предоставляешь клиентам. С чем это связано?

— Фотограф, и это в его интересах, должен постоянно повышать свое мастерство и качество работы, давать заказчикам понять, что качество фотографий может быть выше, потому что представления о качестве у клиентов обычно очень скромные.

Это идет на пользу всем — заказчик получает более качественный материал и остается доволен результатом. Как правило, снимки используются для рекламы, а значит, от хороших снимков отдача будет больше — налицо экономическая эффективность. Для фотографа это повод поднять планку своего мастерства и развиваться.

Несмотря на то что обеспечение высокого качества изображений в какой-то степени усложняет жизнь фотографу, по большому счету, в перспективе это ему на руку. Потому что рано или поздно он начнет снимать так, как не могут снять другие фотографы, и станет более востребованным, более высокооплачиваемым. Это как спорт — кто-то установил рекорд, все поняли, что есть рубеж, которого можно достичь, но эти представления надо постоянно менять. И находится тот, кто поднимет планку еще выше, побив этот рекорд.

И о качественном портрете надо менять представления. В этом деле велика роль журналов, популяризирующих фотографию. Ведь сплошь и рядом, в каждом семейном альбоме лежат совершенно однотипные снимки с ошибками как техническими, так и композиционными. Знакомьтесь — перед вами наследие фотографического фаст-фуда, принесенного сами знаете откуда посредством ларьков и мини-лабов. Эту ситуацию просто необходимо менять, повышая требовательность фотографов к своей работе. Тогда профессиональной фотографией будут заниматься именно профессиональные фотографы. Слава Богу, процесс идет. Это заметно.

— Повышение качества связано с улучшением, обновлением оборудования?

— Естественно. Я говорю о комплексе. Фотограф и камера всегда идут вместе. Для дальнейшего увеличения качества в какой-то момент потребуется апгрейд техники. Например, покупка цифрового задника. Но она оправданна только в том случае, если, во-первых, фотограф правильно понимает „покупаемые преимущества“ и хорошо представляет, что он будет с ними делать, а во-вторых, сам уже находится в достаточно высокой ценовой категории. И к первому, и ко второму случаю можно прийти только через определенный профессиональный стаж, иначе покупка задника обернется долгосрочным обязательством и будет окупаться годами.

Однако оставим вопрос конкретных сумм и вернемся к сути — собственно необходимости технического совершенствования. Наш преподаватель П.В. Смирнов приводил замечательный пример: деньги, полученные за съемку (или их часть), вы можете потратить на новый объектив или на отвлеченные потребительские нужды, скажем, купить себе много-много вкусных чипсов. Это личный выбор каждого. Можно даже не комментировать — ясно же, у кого в результате покупки появятся новые возможности. Проще говоря, что купить на последние деньги — рыбу или удочку, — решать вам. Я считаю, что инвестиции в технику нужны, иначе ни о каком прогрессе и речи быть не может.

— Твои последние приобретения? Скажем, что ты купил в прошлом году?

— Из недавних покупок только Nikon D200 и дополнительный аккумулятор к нему. Перед этим была покупка, связанная с заказами на спортивную и репортажную съемку. Однажды, поснимав бюджетным длиннофокусным зум-объективом Nikon AF Nikkor 70–300mm f/4.0–5.6D ED, я пришел к выводу, что для данного вида съемки он просто не подходит — не устраивает скорость автофокуса, и качество изображения не такое, как хотелось бы. Когда у меня появился повторный заказ на аналогичную съемку, пришлось залезть в копилку и приобрести Nikon AF Nikkor 80–200 mm f2.8D ED. А как только я его купил, то сразу же понял, что к нему  нужен еще и монопод — весит этот объектив немало. Ничуть не жалею, так как я смог добиться значительно лучших результатов. Сейчас понимаю, что нужен комплект студийного света и имеющейся временами арендуемой студии недостаточно. Буду что-то придумывать.

— В результате ты окупил этот новый объектив?

— Окупил. Не за одну съемку, естественно, но это действительно объектив высокого класса. Впоследствии он дал мне ощутимые преимущества — качество получаемых изображений значительно улучшилось, что не замедлило положительно сказаться на отзывах клиентов.

— А отражатели для предметной съемки ты не покупал?

— Не покупал, сам сделал из картона и фольги. Покупные отражатели хороши, но обычно они имеют большой размер, а для макросъемки часто приходится делать что-то самому исходя из конкретной задачи. Это приспособление планировалось как временное, но часто используется и по сей день.

В свое время мне нужен был маленький отражатель. Я взял картон от обувной коробки и обтянул его фольгой. При портретной съемке издалека им, может, и не сделаешь заметного блика, а для мелких предметов — то что надо. Размещаю его примерно в десяти сантиметрах от объекта, и он хорошо подсвечивает тени.

Многие замечательные приспособления можно сделать из подручных материалов, и нет необходимости тратить деньги на аксессуары с модными названиями. Иногда в ход идут кусочки фольги, проволока, черная бумага для затенения участков… Но иногда покупка фирменных аксессуаров оправданна, например, хорошую панорамную головку для штатива самостоятельно вряд ли можно сделать. Мне довелось увидеть ее в работе, и если бы я всерьез занимался панорамами, купил бы обязательно.

— Внешним флэш-метром пользуешься?

— У меня есть экспонометр Seconic L-558, но я использую его очень редко, в основном когда снимаю слайды на Hasselblad 500 C/M, честно говоря, последний раз давно это было…

Сейчас „Хассель“ актуален, если снимать на цифровой задник, но у меня его пока нет. Для черно-белых портретов и пейзажей он тоже очень хорош, однако как инструмент для потоковой съемки просто не выдерживает конкуренции с цифрой. Если фотография пойдет в каталог, ее максимальный размер в лучшем случае будет 10х10 см. А теперь представь себе: слайды нужно проявить, отсканировать — затрат очень много. И хотя у слайда, снятого на „Хассель“, запас по качеству такой, что снимки можно размером со стол печатать, в каталожной съемке это просто не нужно. А там, где требуются большие отпечатки, „Хассельблад“, наверное, до сих пор успешно используется. Но сейчас это уже не инструмент ремесленника, это великолепное средство художественной фотографии. Мне очень нравится эта камера и оптика Carl Zeiss. Пару раз брал на свадьбы — вызывает ажиотаж среди публики, народ сбегается посмотреть. Но такое качество нужно очень немногим.

— Алексей, можешь дать совет нашим читателям, на что нужно обращать внимание при выборе фототехники?

— Наверное, я скажу не самую полезную вещь для читателей журнала „Фотогид“, но в этом отношении я фаталист: проверяю камеру просто — смотрю, все ли на месте, хорошо ли функционирует, не отваливается, не западает… а до более детального исследования дохожу в процессе работы, когда начинаю снимать. Эта позиция небезосновательна: есть гарантия, есть договоренность с продавцом, он ведь несет ответственность за то, что продает. Если я вдруг замечу, что что-то не так, понесу менять или ремонтировать. Но у меня таких случаев не было.

Хотя однажды купил объектив, а он мне просто не понравился, и я с доплатой поменял его на другой. Ушло какое-то время на экспертизу, проверку его работоспособности. В общем, серьезных инструментальных испытаний я не делаю, мне важнее скорее запустить в работу купленное оборудование, чтобы оно начало окупать себя. Здесь надо исходить из здравого смысла: если техника выполняет свои функции достаточно хорошо, зачем в ней копаться, надо просто с ней работать.

Для любых испытаний нужно время, какие-то методы, анализ результатов. Для фотографа, который работает в свободном полете, как правило, это потеря времени и, как следствие, заработка. В общем, мой рецепт прост: покупать надо камеру, которая лучше всего справится с текущими заказами на фотосъемку. И не забывать про потенциальные заказы, более сложные. Но больше всего внимания стоит уделить оптике — от нее очень сильно зависит конечный результат. А лучший способ все это проверить — загрузить свою технику разнообразной работой. И в проигрыше вы не останетесь.

— Расскажи, пожалуйста, вкратце о том, как обрабатываешь снимки, какими средствами пользуешься?

— Сейчас я работаю на PC, хотя больше года пользовался Apple Macintosh. В принципе, мне сейчас уже все равно, на какой платформе работать. Разницы большой я не вижу, за исключением некоторого идеологического налета, который всегда присутствует вокруг продукции Apple, — это продуманные стильные машины, которыми приятно пользоваться. Хотя для PC немного больше выбор программного обеспечения. Но мне программного обеспечения нужно совсем мало: для работы с электронной почтой и обработки изображений программного обеспечения предостаточно для обеих платформ.

Если более конкретно говорить, то я пользуюсь RAW Shooter Premium (он мне больше нравится, чем Adobe Camera RAW), Photoshop CS2 и для удаления шумов изредка применяю Noise Ninja, хотя предпочитаю бороться с ними еще на этапе конвертирования RAW-файлов. Тем более что в RAW Shooter настройки удаления шумов, как и другие настройки преобразования NEF-файлов, можно копировать с одного снимка в другие, и все очень быстро получается. Кстати, как я понял, проект RAW Shooter уже закрыт — его купила компания Adobe, чтобы использовать их наработки в Lightroom.

— Алексей, а компактная камера у тебя есть?

— Очень хочу купить себе компакт, но модель пока не выбрал. Надеюсь, опытный коллектив „Фотогида“ мне что-нибудь посоветует. Хотелось бы легкую повседневную камеру с достаточно большим зумом. Либо Panasonic серии Lumix, либо Kodak EasyShare P-серии с оптикой Schneider. Или вообще пора возвращаться к истокам — купить пленочную Leica. В жизни всегда есть место подвигу…

Материал подготовлен для Рождественского номера журнала ФОТОГИD в 2007 году

Фото: Алексей Пырков

Текст: Антон Мараховский

— Василий, какова специфика съемки гонок, какие приемы позволяют передать на снимке динамику?

— Существует довольно много способов передать движение на статичном кадре: во-первых, нестабильная композиция, когда объекты наклонены и создается такое ощущение, что они вот-вот упадут. Диагональная композиция хорошо работает. Во-вторых, съемка с проводкой. Но этот прием требует навыков. Самые красивые проводки выходят на выдержках 1/60–1/125 секунды. На 1/60 от фона вообще ничего не остается, он весь смазывается. Но на такой длинной выдержке снимать трудно. Оптика нужна со стабилизатором.

При съемке с проводкой очень важно попасть в такт движению объекта. Поймал объект в видоискателе, ведешь его, ведешь… камере надо дать возможность сфокусироваться. Причем я использую не следящую фокусировку, а покадровую, поскольку если гонщик движется быстро, камера может не успеть навестись, а если медленно — не понять, что он движется. Тем более когда машина едет на приличном расстоянии от фотографа и не на него, а мимо, дистанция до нее почти не меняется и следящая фокусировка не нужна.

Если же машина движется на меня, я использую такой прием: оцениваю траекторию, предварительно фокусируюсь на определенной точке, где, по моим ощущениям, может произойти что-то интересное, и жду, когда она придет в эту область, а дальше веду ее и делаю серию из восьми кадров. Один из них, скорее всего, окажется удачным.

Частицы, которые вылетают из-под мчащейся машины или мотоцикла, — пыль, песок, грязь, камни, кусочки грунта — тоже могут сделать снимок динамичнее. Но если снимать на слишком длинной выдержке, они смажутся, и их будет не видно. Такие вещи лучше „замораживать“. При этом и колеса, и машина тоже получаются „замороженными“, но ведь понятно, что из-под стоящего на месте автомобиля не может вылететь столько брызг.

Вот сколько у нас возможностей: смазать фон, задать динамичность за счет композиции, наклона, летящих частиц, а под конец „приправить“ кадр легким смазыванием самого объекта. Кому не хочется сделать такой снимок!

Не нужно забывать и о крупных планах. Старайтесь вписывать в кадровое пространство элементы трассы, перепады высот, маркирующие трассу ленты, следите за колористикой. К примеру, если придется выбирать из гонщиков в черной или цветной форме, я предпочту второго. Особенно если цвет его одежды хорошо сочетается с фоном, „читается“ на нем.

— Какие еще есть тонкости?

— Еще я обычно снимаю с запасом под кадрирование, потому что сразу снять как надо практически невозможно — некоторые идеи вообще приходят задним числом при постобработке. Может быть, потом захочется чуть-чуть наклонить снимок или кадрировать иначе. В общем, лучше оставлять больше места, тем более что разрешение современных фотокамер позволяет не опасаться за детализацию.

Да, еще такой момент. Динамику объекта можно передать также за счет его нестабильного положения относительно линии горизонта. Типичный пример: машина едет в горку или с горки. К тому же если оставить перед ней свободное место, чтобы ей было куда ехать, зрительный эффект окажется еще сильнее: будто машина летит. Очень важно грамотно подобрать выдержку. Например, так, чтобы автомобиль был относительно резким, а его колеса смазанными, или так, чтобы сам объект смазался, а фон и поднятые им клубы пыли остались резкими.

— Как ты осваивал съемку гонок? На каких книжках учился?

— На собственном опыте осваивал, наследие советской фотографической школы изучал. У нас сильные репортажники. Недавно приобрел в букинистическом магазине отличную книжку: „Библиотека фотолюбителя. Динамичность фотокадра“ (Издательство „Искусство“, 1962). Все приемы, которые в ней описываются, актуальны и по сей день. Лирических отступлений и „воды“ нет. Такие книги — огромная ценность. Все приемы, о которых я рассказывал, постигаются с опытом. Одно дело — прочитать книжку; однако без практики хорошие кадры вряд ли сразу получатся. Нужно много снимать, нужно анализировать свою съемку, смотреть EXIF: какую выдержку ставил, какой эффект она дала, вспоминать момент и пр. Тогда появляется позитивная динамика, и ты развиваешься: кадры становятся все более интересными, начинает формироваться собственный стиль.

— Какой вклад вносят в фотографию мастерство, техника и везение?

— Мне кажется, все три момента играют роль. Когда часто ходишь на гонки и наблюдаешь, то начинаешь обращать внимание на свет, форму и окружение трассы, подмечать места, где можно сделать хорошие кадры. Исходя из опыта, знаешь, что гонщики едут с такой-то скоростью — значит, при такой-то диафрагме и выдержке они смажутся, и т.д. Момент везения: когда выбираешь точку съемки, никогда заранее неизвестно, что в ней произойдет. Примерно предполагаешь, что здесь кто-то может упасть, а здесь трасса широкая — могут быть хорошие обгоны, на остром повороте наклоны у гонщиков будут максимальные — это тоже интересно, но произойдет все это или нет — зависит от везения.

И тогда мы переходим к третьему моменту — технике: хватит ли фокусного расстояния, чтобы дотянуться до объекта, хватит ли скорострельности у фотоаппарата? Ведь когда происходит что-то реально интересное, строчить нужно, как из пулемета. И если скорострельность ограничена тремя кадрами в секунду, можно просто потерять красивый кадр.

Можно иметь огромный опыт, но без хорошей техники качественно не снимешь. Или человеку везет на события, но у него медленная камера. Или он увешан современнейшей аппаратурой, но не умеет своим арсеналом пользоваться. Перед нами стоит сложнейшая задача. Мы не видео снимаем. Наша задача — в статике передать динамику. И передать так, чтобы человек посмотрел и подумал: „Ну ничего себе он мчится!“ Поэтому нужно использовать все возможности. В общем, важны все три фактора: и мастерство, и техника, и везение.

— Полтора года назад, когда мы делали интервью о фотосъемке в путешествиях, ты работал на PC, а сейчас, я смотрю, перешел на Apple. Почему?

— Без своих „Маков“ (стационарного и портативного) я как без рук. У меня выработалась определенная технология обработки снимков. И даже не представляю, как ее можно обратно на PC перенести. В общем, с тех пор, когда работал на PC, процесс серьезно поменялся. Скажем так, оптимизировался. КПД увеличился.

На самом деле это может быть темой для отдельной беседы, поскольку, так уж сложилось, я одинаково хорошо знаю обе платформы. Сейчас работаю на Macintosh, потому что эта платформа дает возможность более стабильной профессиональной работы.

— Фотокамеры совершенствуются, растут скорости, разрешение. Это реальная необходимость или просто маркетинг?

— Что касается скоростей, приведу такой пример: у меня две камеры — Canon EOS 1D Mark II N и Canon EOS 5D. „Пятерка“ снимает три кадра в секунду — для гонок этого крайне мало. Mark снимает восемь кадров в секунду (8.5 кадра/с согласно спецификации) — мне этого хватает.

Буфер вмещает не менее 20 RAW-файлов за серию. Пара флешек по 4 GB, 120 скоростей. Пожалуй, достаточно. На 1D Mark III не снимал, но если у камеры выше разрешение, выше скорострельность, то и объемы данных, которые она обрабатывает за серию, будут больше, чем у Mark II N, а значит, флешка потребуется более объемная и более скоростная. Все логично.

Ведь снимать действительно приходится очень много. Если из тысячи кадров, сделанных за съемку, получилось пять по-настоящему хороших — я считаю, что это удачная съемка. Молотить здесь надо, не жалея затвора.

Материал подготовлен для журнала Digital Photo в 2007 году

Фото: Василий Гуреев

Текст: Антон Мараховский

- Валентин, расскажи, пожалуйста, о своей работе, о профессии.

- В Музеях Московского Кремля я работаю с 2000 года. Наш фотоотдел, в его нынешнем виде, сформировался в 2001 году. До этого момента фотографы, работавшие в Музее, были рассредоточены по разным отделам и секторам. Сейчас все мы трудимся вместе и выполняем весь необходимый спектр фотографических работ: реставрационные, предметные и архитектурные съёмки, репортаж, репродуцирование и сканирование. Несмотря на то, что за каждым сотрудником в отделе закреплён свой ответственный участок, мы применяем принципы взаимовыручки и поддержки, т.е. при необходимости, готовы подменить коллегу, чтобы не сорвать ответственную съёмку.

Фотоотдел подчинён непосредственно Главному Хранителю Музея и все усилия отдела направлены на общее для всех музейных сотрудников дело – сохранение, изучение и популяризация коллекции национальной сокровищницы – старейшего музея России, отметившего в 2006 году своё 200-летие.

В Музеях Московского Кремля развивается серьезная издательская программа – публикуются  научные каталоги по коллекциям музея,  выставочные альбомы, популярные издания для детей, буклеты, путеводители и многое другое. Также много лет у нас формируется обширная электронная база изображений собрания Музея. Старанием многих сотрудников Музея она стала сейчас, возможно,  лучшей в России. Для всех проектов требуются непременно высококачественные фотоизображения.

- Какова специфика фотосъемки в музее?

- Полагаю, что документальность – неоспоримое качество фотографии, как нельзя лучше подходит для музейной работы. В каждый исторический момент фотографы старались использовать все доступные для своей эпохи инструменты, чтобы решить задачи по передачи объёма, фактуры и цвета снимаемых музейных объектов.

Музейная фотография в Кремле имеет свою историю.  Ещё в ноябре 1861 г. Высочайшим повелением государя-императора Александра II,  была удовлетворена просьба директора Оружейной палаты А.Ф. Вельтмана,  дозволить московскому потомственному гражданину Ивану Гавриловичу Волкову “заниматься деланием светописных изображений вещей”, с тем, чтобы они прилагались к их описанию в “новой подробной описи”. Таким образом, в 2011 году исполняется 150 лет службы фотографии в Государевой Оружейной палате, первом в Москве общедоступном музее (подробнее об этом можно прочитать в статье И.С. Пармузиной “К истории создания фотографических рисунков описи Оружейной палаты 1884 года”. Филимоновские чтения”,  ”Музеи Московского Кремля”, 2004 г).

- Что изменилось, по-твоему, в фотографии?

- Думаю, что фотография – организм вполне живой и развивающийся. Изменения, которые происходят с ней, скорее можно ощутить, а понять и дать им оценку, возможно только спустя некоторое время.

Полагаю, что принципы в предметной и архитектурной фотографии в целом не изменились, поменялись в очередной раз их технологические составные. Первое десятилетие третьего тысячелетия  продемонстрировало то, как классические аналоговые  технологии  медленно, но верно уступили  место цифре. По крайне мере, это утверждение верно для прикладной фотографии. Сужу я об этом на примере родного Музея.  10 лет назад у нас было всего две цифровые камеры со сканирующими линейками ПЗС. Они давали весьма достойного качества изображения, но по скорости были крайне медлительны и критичны к условиям освещения. Основные работы для публикаций производились на слайды большого формата. А в данный момент, мы практически отказались от плёнки, и все съёмки производим на цифровую технику: цифровые SLR-камеры и среднеформатные Digital Back.

Могу только предположить, что аналоговый (плёночный) большой формат пока точно не сдаёт своих позиций в артфотографии. И наш Музей не оставляет это направление без внимания. В прошлом году мы сделали совместную работу с питерским фотографом Алексеем Алексеевым. Это серия амбротипов форматом 18х24 см под названием “Сокровища Оружейной палаты”. 

- Используется ли техника Nikon в Музеях Московского кремля?

- В нашем Музее нишу 35-мм фотоаппаратов традиционно  занимает  техника Nikon. Когда я только пришёл работать в Музей, мои коллеги в секторе реставрации снимали на «не убиваемые» Nikon F3,  мне же для репортажных съёмок выдали замечательный фотоаппарат F100.  Традиция продолжается и сейчас – мы снимаем уже на цифровые D2Xs и D3x.

С некоторой грустью могу констатировать, что за последний год я ни разу не использовал для рабочих съёмок свою карданную камеру 4х5″. Сейчас всю работу в Музее я выполняю камерой Nikon D3x. Предметы, иконы, интерьеры, экстерьеры – всё на неё. На данном этапе, я не считаю, что это “игра на понижение”, это вполне  разумный компромисс. Я не предъявляю к DSLR-камере требований как к среднеформатной или карданной большого формата фототехнике и не провожу между ними параллелей. Безусловно, это техника разного класса. Стараюсь, по возможности, использовать тот потенциал, который заложен именно в камере Nikon D3x: высокое  разрешение матрицы формата FX, оперативное управление, уровень контроля и мобильность. Мне очень нравится возможность использования достоинства длиннофокусной оптики: “спрессовать пространство” в архитектурной съёмке, “достать” фреску под сводами храма без использования туры или лесов. При необходимости, возможно, получить разрешение большее, чем 24 Мпкс, при помощи панорамных технологий. Возможность создавать уникальный цветовой профиль камеры для сцены в RAW-конверторе позволяет передавать тончайшие тональные и цветовые нюансы живописи при репродукционных работах.

В отделе мы стараемся отслеживать все изменения в развитии цифровых технологий. Динамика в этом процессе ошеломляющая. Камеры от модели к модели становятся всё лучше и лучше, прогрессируют  также инструменты по калибровке и контролю цвета, RAW-конверторы предлагают новые опции по обработке изображений. Часто спорим с коллегами, что называется, до хрипоты, отстаивая свои точки зрения в вопросах, куда и как движется современная фотография, в каком конвертере лучше обрабатывать RAW-файлы и так далее. Нам ведь действительно важно конечное качество изображения.

Другими словами, мы постоянно развиваемся, и стараемся решать поставленные задачи, максимально используя доступные в каждый конкретный момент времени инструменты. Насколько хорошо это у нас получается, время вскоре покажет.

- Что ты можешь сказать о фототехнике Nikon?

- Безусловно, фотоаппарат это инструмент, продолжение рук и глаз фотографа. И Nikon это замечательный инструмент, поэтому, если испорчен или не состоялся кадр, то, прежде всего, винить в этом нужно только самого себя. Камеру необходимо понять, почувствовать, чтобы она действительно стала твоим продолжением.

Когда у меня появилась возможность впервые протестировать Nikon D3x, пришло понимание, что именно такую камеру ждали фотографы с момента появления первой цифровой SLR-камеры.  Но это не значит, что лучше уже и быть не может. Полагаю, что между Nikon и фотографами можно наблюдать такую динамику отношений: фотографы требуют от компании всё время что-нибудь новенькое, а Nikon в каждой новой модели предлагает некие решения, которые заставляют фотографов постоянно в своём развитие двигаться вперёд.

- Почему все-таки Nikon?

- Я никогда не задавался этим вопросом. Однажды, на смену любимому Зениту, на одной из прежних моих работ, был приобретён Nikon F50, и уже потом мне менять систему не было никакой необходимости. Менялись модели: был Nikon FM2, затем Nikon F100 и наконец, Nikon F5. На смену плёночным камерам пришли цифровые аппараты: D100, D200, D2Xs, D3x. К другим маркам отношусь с уважением, а в “священных войнах” стараюсь не участвовать, разве что, только в шутку. Хорошо, что есть конкуренция, есть развитие и движение вперёд. Но и сейчас менять Nikon на что-то другое я пока не собираюсь и не вижу в этом никакого смысла.

Галерея

1. Nikon D3X, Af Nikkor 35mm f/2D, панорамная штативная голова.

Центральный иконостас Успенского собора Московского Кремля. С этой точки иконостас Успенского Собора снимался множество раз. Как правило, для съёмки такого сложного интерьера используется карданная камера, с целью исправить перспективные искажения и обеспечить высокую степень детализации изображения. В рамках подготовки иллюстраций ко второму тому издания “Иконы Успенского собора” возникла идея попробовать сфотографировать этот ракурс с использованием камеры Nikon D3x и панорамной штативной головы. Все кадры 3-х рядной панорамы были обработаны в RAW-конвертере, перспективные искажения исправлены при сборке панорамы. Эксперимент оказался удачным. Кадр вышел вполне отвечающим строгим требованиям архитектурной фотографии.

2. Nikon D2Xs, Nikkor AF-s 80-200/2,8.

Иконы из праотеческого, пророческого и местного ряда центрального иконостаса Успенского собора. Эта съёмка была осуществлена также в рамках подготовки издания второго тома “Иконы Успенского собора”. Главная проблема заключается в том, что иконы находятся в иконостасе на значительной высоте. И для классической репродукционной фотосъёмки нет никаких условий: иконы невозможно вынуть для съёмок из иконостаса и поставить строительные леса в действующем соборе тоже нет никакой возможности.  После проведения эксперимента, было принято решение снимать иконы с уровня земли, используя длиннофокусную оптику для минимизации перспективных искажений, которые потом дополнительно исправлялись в графическом редакторе.  В этой ситуации важно понимать, что, несмотря на экстремальный подход к съёмке, специалисты Музея сейчас получили качественный материал для исследований и публикации в научном каталоге.

3. Nikon D3X, 85mm f/2.8D PC-E NIKKOR.

Икона “Спас Златые Власы”, Успенский собор Московского Кремля.

4. Nikon D3X, Af Nikkor 35mm f/2D, панорамная штативная голова.

Панорама соборной площади Московского Кремля. Возможно, полуденный свет солнечного летнего дня и не самый живописный, но техника Nikon справилась и с глубокими тенями и яркими светами.

5. Nikon D2Xs, Nikkor AF-s 80-200/2,8.

Фрески Успенского собора Московского Кремля. Вероятно, что один из самых сложных объектов для съёмки в музейной практике это фрески, внутренняя роспись соборов. Их тончайшая фактура и нежнейший колорит чрезвычайно требовательны к  характеристикам применяемого для фотосъёмки освещения и фотоаппаратуры. На мой взгляд, наиболее полно раскрывает эту тему в своих исследованиях фотограф и издатель Юрий Иванович Холдин, оставивший всем нам в наследие свой замечательный труд “Свет фресок Дионисия”.

6. Nikon D3X, Af Nikkor 35mm f/2D, панорамная штативная голова.

Панорама Московского Кремля с Софийской набережной.

7. Nikon D3X, Nikkor AF-s 80-200/2,8.

При съёмке архитектурных сюжетов длиннофокусной оптикой можно получить любопытные результаты. Пространство как бы “спрессовывается” и в одном кадре соотносятся здания разнесённые друг от друга на многие километры. В данном случае фоном для Спасской башни выступают шпиль гостиницы “Ленинградская” и “Дом в Сокольниках”.

8. Nikon D3X, Nikkor AF-s 80-200/2,8.

Салют 9 мая 2010. Конечно же, я не мог пропустить такое уникальное событие, как праздничный салют и световое представление у стен Кремля в честь 65-летия Великой Победы. Наиболее адекватной для фотографирования и доступной для меня точкой съёмки был Патриарший мостик возле Храма Христа Спасителя. Относительная удалённость от места представления предопределило использование длиннофокусного объектива 80-200, что позволило в одном кадре соотнести разные по масштабам разрывы фейерверка и празднично освещённой кремлёвской архитектуры.

9. Nikon D3X, 105mm f/2.8D AF Micro-Nikkor.

Фарфоровая ваза, Франция, Париж, фирма Даготи, 1804 г. Плановая фотосъёмка для научного каталога и электронной базы изображений.

10. Nikon D3X, 45mm f/2.8D ED PC-E NIKKOR.

На мой взгляд, объективы с функцией Tilt Shift  расширяют творческую палитру фотографа, позволяя использовать принцип Шаймпфлюга.

11. Nikon D3X, Af Nikkor 35mm f/2D, панорамная штативная голова.

Соборная площадь вечером с колокольни Ивана Великого.  Это довольно известный ракурс и замечательный сюжет для использования карданной камеры с использованием подвижек передних и задних стандартов для сохранения вертикалей архитектуры и центрофильтра для исправления виньетирования объектива. В своё время я его “подсмотрел” у Николая Николаевича Рахманова. И неоднократно, впоследствии, фотографировал этот сюжет на карданную камеру в разное время года и в разное время суток. Пришло время опробовать его и на цифру. В этом случае я снова использовал панорамную штативную голову, а исправления перспективных искажений выполнял в программе при сшивании панорамы.
Важно заметить, на мой взгляд, что одно технологическое решение не отменяет другого, но вполне дополняет его и расширяет возможности. Для меня одинаковую ценность имеют и результат полученный на слайде, и “сшитый” с помощью цифровой камеры. И думаю, что в данном случае цифровая SLR-камера вполне справилась с таким сложным сюжетом.

Компания Nikon благодарит Валентина Оверченко и Музеи Московского Кремля за предоставленные фотографии.

Интервью для сайта компании Nikon. Проведено 22 сентября 2010.

- Юрий, расскажите, почему Вы занялись астрофотографией, а не каким-либо другим видом съемки?

- Дело в том, что по образованию я профессиональный астроном. Закончил астрономическое отделение физфака МГУ им. Ломоносова. Учился в аспирантуре, защитил кандидатскую диссертацию. Долгое время занимался наукой, а в 1999 году ушел в бизнес. Поскольку, с одной стороны, стало скучновато, 10 лет в науке – это много. Наука – это ведь такая же работа, как и все остальные. С другой стороны, в то время она не давала возможности обеспечить себе приемлемое материальное благополучие. Долгое время не получалось решить вопрос жилья, например. Поэтому я ушел в серьезную коммерческую компанию, в которой работаю до сих пор.

Фотография и изображение небесных тел – это то, что в свое время привело меня в астрономию. Некий визуальный аспект – интересно и необычно. Эти формы не встречаются у нас на земле. И спустя несколько лет именно фотография вернула меня в астрономию, но уже в качестве любителя. В 2003 году я наткнулся на форумах на интересные любительские астрофотографии, сделанные в том числе и профессиональной камерой Nikon D1. Оказалось, что за буквально несколько лет моего «отсутствия» произошел революционный технологический переворот – появились доступные цифровые приемники. Ведь когда я учился и работал в институте, небо снимали в основном на фотопластинки, ПЗС-камеры только начинали появляться. Мы знали о цифровых приемниках, но они стоили непомерно дорого.

До этого у меня была цифровая «мыльница» со встроенным зум-объективом, но гибкость, предоставляемая «тушкой» со сменой оптикой, была очень привлекательной. Звёзды сложились благоприятно, Nikon к тому времени уже выпустил свою первую «любительскую» зеркалку D70, которой я и обзавелся в течение полугода. Еще через пару-тройку месяцев нашел все необходимые переходники, чтобы крепить «тушку» фотоаппарата к телескопу. Опробовав все это в действии и получив первые результаты, я пришел в восторг! Потому что то качество фотографий, которое получилось на цифровом приемнике, оказалось во много раз лучше результатов с пленки. При этом сразу получались цифровые данные, готовые к обработке. А это важно, поскольку в астрофотографии очень многое строится именно на цифровой постобработке отснятого материала.

- Какие объекты Вы снимаете?

- В астрофотографии есть несколько направлений. Многие любители снимают объекты солнечной системы – это планеты, Луна, само Солнце. Меня же интересуют объекты далекого, «глубокого космоса» («deepsky» – англ.) – звездные скопления, туманности, галактики. И в этом жанре есть несколько подразделов: широкоугольная фотография – то что делается объективами с фокусным расстоянием от 8-15 мм, включая объективы «рыбий глаз», когда в кадр попадает «половина неба», большие звёздные поля, до изображений, полученных объективами с фокусными расстояниями в 200-300 мм, когда снимаются уже какие-то индивидуальные объекты или их группы. Для получения более детальных «портретов» астрофизических объектов применяются уже разнообразные телескопы с фокусными расстояниями от 600мм до 2-3 метров.

- При съемке на длинных выдержках возникают какие-либо проблемы, связанные с нагревом матрицы, с шумами?

- На ранних моделях шум, привносимый электроникой, был более заметен. На современных камерах эта проблема практически отсутствует. Тем не менее бороться с шумами все же приходится. При закрытом затворе на выдержке, равной выдержке экспонирования объекта, делается так называемый «темновой» кадр. Он содержит информацию о распределении шумов. И потом «темновой» кадр вычитается из снимка, в результате пропадает темновой шум. В астрофотографии очень «дорого» вычитать темновой кадр после каждой экспозиции. Сначала снимается серия кадров с объектом, потом – серия «темновых» кадров, которые складываются специальным образом, уменьшая тем самым случайный шум. Потом из кадров с объектом вычитается суммарный средний «темновой» кадр. Также проводится очистка от «шумов считывания», возникающих в электронике камеры при считывании и оцифровке любого кадра вне зависимости от экпозиции. Всё это называется калибровкой отдельных субъэкспозиций.

Суммарные экспозиции при съемке слабых объектов далекого космоса могут достигать многих часов. Я применяю индивидуальные выдержки по 10-15 минут. И вот такими небольшими суб-экспозициями накапливаю до 10-12 часов на объект. Объекты ведь слабые – соотношение сигнал/шум на отдельных кадрах получается очень низкое. Но тут на помощь приходит математическая статистика, – например, 16 отдельных экспозиций одного объекта, откаллиброванные, выровненные и сложенные вместе и дадут сумму, на которой объект будет в четыре раза лучше различим, чем на единичном кадре.

- Для обработки и совмещения кадров используется какое-то специальное программное обеспечение?

- Да, есть специальный софт. После того как появились достаточно дешевые цифровые зеркалки, количество людей, занимающихся астрофотографией резко возросло. Особенно на западе. Появилось сообщество и появился софт. Можно конвертировать в Nikon Capture NX, либо вести всю обработку в специальных программах, которые позволяют автоматизировать рутинные процессы, связанные с калибровкой и сложением кадров, совмещением изображений звезд. Ведь из-за механических погрешностей и ошибок ведения телескопа звезды не попадают в одно и то же место на матрице – их изображения с разных кадров надо совмещать друг с другом. В результате «сборки» десятков кадров получается некое исходное изображение, тусклое и малоконтрастное, на нем почти ничего не видно. Далее следует колдовство по усилению яркости объектов на снимке, которое в идеале не должно приводить к возрастанию шумов.

- При съемке звездного неба звезды часто получаются не точками, а дугами, поскольку Земля вращается. Как можно этого избежать?

- Есть специальные устройства слежения, экваториальные монтировки. Монтировка обеспечивает неподвижность оптической оси системы относительно звезд, которые двигаются из-за суточного вращения Земли. Экваториальная монтировка делает один оборот вокруг собственной оси, которая направлена в так называемый Полюс мира, за одни звездные сутки. Но одной только монтировки недостаточно. Звезды, если бы не было атмосферы, описывали бы по небу абсолютно ровные дуги. Но у Земли есть атмосфера, она работает как линза, искажает треки звезд за счёт атмосферной рефракции. Звезды у линии горизонта сначала поднимаются быстрее, затем медленнее. Кроме того есть проблемы, связанные с не идеальностью самой монтировки, в которой применяются механизмы червячного типа. Понятно, что все эти шестеренки не идеальны. В результате возникает некая периодическая ошибка. Поэтому параллельно с той системой, которая непосредственно занимается съемкой неба, приходится дополнительно ставить маленький телескоп, который называется гидом. Гид помогает отслеживать одну из звезд и как бы ведет за ней всю систему. В гиде стоит цифровой приемник с маленькой матрицей – например, web-камера, и периодически (раз в секунду или реже) замыкается цепь обратной связи. Система измеряет положение звезды на матрице и в зависимости от того, куда она сместилась, корректируется движение монтировки: замедляет или ускоряет его, приподнимает или опускает.

В общем когда съемка ведется длиннофокусной оптикой, приходится попутно решать еще ряд вспомогательных задач. И в астрофотографии, помимо привлекательности небесных объектов, мне очень нравится вся эта сложная механика, математика, вопросы связанные с отладкой системы…

- Можно вопрос по параметрам съемки? С выдержками понятно, а ISO и диафрагма обычно какие?

- Есть небо, и на его фоне мы пытаемся зафиксировать объекты, яркость которых заметно меньше яркости самого неба. То есть имеется некий пьедестал, а на его фоне маленькая слабенькая туманность. Поэтому при выборе ISO и диафрагмы надо стремиться зафиксировать как можно больше фотонов. Понятно, что предпочтение отдается наиболее светосильным линзам. Есть классическая линза Ai-S Nikkor 180mm f/2.8 ED – это первая Никоновская линза с ED стеклом, которая была представлена в 1981 году. Она до сих пор является классическим вариантом для астрофотографии – дает контрастное изображение, имеет высокое разрешение, хорошую коррекцию такиз аббераций, как хроматизм, кома и астигматизм, обладает хорошей светосилой. За фиксированный промежуток времени с ней вы накапливаенте достаточно хороший сигнал. Между тем опыт показывает, что очень мало линз, которые одновременно были бы светосильными, и при этом не вносили какие-либо аберрации в изображение. Стоит специально упомянуть последние версии светосильных телевиков от Nikon, таких как AF-S NIKKOR 300mm f/2.8G ED VR II, которые показывают высочайший уровень коррекции аббераций и вполне пригодны для астрофото и при полностью открытой диафрагме.

Теперь разберемся, за что отвечает ISO. Чем больше ISO, тем больше тот коэффициент, на который умножается значение сигнала, считанное из ячейки матрицы. Поэтому у вас есть выбор. Либо снимать на низком ISO 200 с коэффициентом усиления, условно, в единицу, и получать слабый сигнал, но широкий динамический диапазон – при 12-битной дискретизации матрица фиксирует 4096 градаций яркости. Либо применять ISO 1600 и коэффициент усиления, условно, в этом случае будет равен восьмерке, значения усиленного сигнала будут выше. Но – тогда динамический диапазон, 4096, нужно поделить на 8,и получится всего 512 градаций яркости. Значит после этого “растяжения” у вас останутся на снимке только те значения, которые были изначально в диапазоне от нуля до 512. В общем, чем больше ISO, тем меньше динамический диапазон. Вы не можете одновременно зафиксировать и слабые объекты, и яркие, потому что яркие начинают выгорать, зато видны слабые. Если ISO низкое, то вы хорошо фиксируете яркие звезды, они не выгорают, но при этом туманности зачастую будут невидимы, будут теряться на уровне фона. Поэтому выбирать ISO нужно в зависимости о того, что снимаете. Если яркие звездные скопления, чувствительность лучше поставить низкую и получить большой динамический диапазон. Если Вы гоняетесь за другими объектами – слабыми галактиками и туманностями, а звезды не важны, то ISO нужно повыше, чтобы вытянуть слабую информацию.

Еще нужно учитывать такой нюанс: есть параметр эффективности системы – сколько фотонов должно упасть на матрицу, чтобы был зафиксирован один электрон, ведь считываются с матрицы именно электроны. Для любой камеры есть значение ISO при котором соотношение конвертации фотонов в электроны близко к единице. Т.е. если упал один фотон, будет зафиксирован один электрон. Для моих камер Nikon D70 и D50 оптимальный параметр усиления достигается при ISO около 800. При таком ISO все, даже слабые фотоны, которые попали на матрицу, будут считаны.

- А у более новых камер?

- Я не пробовал. Хочу сейчас купить Nikon D7000 на замену своему заслуженному D70, но буду его использовать в основном для «бытовой» съемки. Есть одна тонкость, о которой еще не успел рассказать. Любительские цифровые зеркальные фотоаппараты хороши тем, что они выпускаются большими партиями и потому – относительно дешевые и у них нет проблем с браком. Но их проектируют и оптимизируют для бытовой съемки, и это накладывает ряд ограничений на применение DSLR в астрофотографии.

Во-первых, во всех цифровых зеркалках перед матрицей стоит инфракрасный фильтр. Он «отрезает» самую важную в астрономии спектральную линию. Это линия излучения водорода H-альфа с длиной волны 6563 ангстрема. Если посмотреть кривую пропускания фильтра, то становится ясно, что он «обрезает» спектр на более коротких частотах. И все водородные туманности на стандартных цифровиках прорабатываются плохо, они почти невидимыми на снимках. Но если ИК-фильтр выкинуть, то сигнал оказывается в разы мощнее. Понятно, что серьёзные астрофотографы берут и выкидывают из своей фотокамеры этот самый фильтр или меняют его на другой, пропускающий красную линию водорода. Понятно, что после такого «вандализма» камера не подлежит никакой гарантии, кроме того без фильтра будет уплывать баланс белого при обычной съемке, но приходится чем-то жертвовать.

В ранних моделях было еще одно серьёзное ограничение – неотключаемый шумодав. Размер звезд с хорошей оптикой на матрице получается чуть больше одного пикселя, и когда по снимку проходится медианный фильтр – шумодав, направленный против «горячих пикселей», на изображении срезается и половина слабых звезд. Люди и здесь нашли выход: если в момент съемки темнового кадра камеру принудительно выключить, то на карту памяти запишется кадр, который хранился в буфере, а этап шумоподавления пропускается. Технические это реализуется так: умельцы сделали устройство, которое вставляется в камеру вместо батарейки. Эта коробочка дает команду камере “начать съемку”, а, когда экспонирование завершено и начинается считывание темнового кадра, она неожиданно снижает напряжение питания с 7 до 5 вольт. Камера думает, что у нее садится батарейка и срочно записывает из буфера снимок на флешку, пропуская этап шумоподавления.

Конечно же мы, астрофотографы, используем бытовые фотокамеры не по назначению, в достаточно специйических целях, поэтому никаких претензий по поводу фильтров и т.д. к производителям фототехники не имеем. Более того, в последних моделях, кроме моделей начального уровня, тот же «шумодав» полностью контролируется фотографом и может быть отключён.

- Чтобы наблюдать и снимать небо, нужно выезжать из Москвы?

- Да, дело осложняется (или становится более интересным?) из-за того, что нужно иметь хорошее небо. Яркость ночного неба – это как раз тот пьедестал, на фоне которого снимают объекты. Физика говорит, что чем выше засветка неба, тем выше уровень шумов. Я снимаю в Подмосковье. У меня построена небольшая обсерватория в 100 километрах к югу от Москвы. Все как положено – здание с откатывающейся крышей, монтировка, на ней телескоп.

И это очень хорошо, что Москва у меня остается на севере – большинство интересных астрономических объектов достигают наибольшей высоты над горизонтом как раз в направлении на юге, где у меня на обсерватории почти нет засветки. Но не всегда съемка ведется стационарно – многие увлеченные астрофотографией люди устраивают выездные съемки. Едут, например, на Кубань, в местечко Мезмай где проводятся астрослёты. И там такое небо, что глазом прекрасно видно Млечный путь от края до края, со звёздными скоплениями и прожилками тёмных туманностей. Такие условия позволяют получать совершенно другие по качеству снимки. Народ ездит на Кавказ, в Африку под южное небо, поскольку некоторые созвездия из нашего полушария не видно. И зачастую берут с собой либо небольшие телескопы, которые помещаются в ручную кладь, либо фотолинзы, ведь большую монтировку, большой телескоп не потащишь с собой.

- От оптики многое зависит?

- Конечно, чтобы получить качественную картинку, нужен качественный объектив. Опыт показывает, что идеальных линз для астрофотографии не существует – так или иначе проявляют себя три аберрации, которые давно известны фотографам – это хроматизм, кома и астигматизм. Хроматическая аберрация проявляется в виде фиолетовой каймы на контрастных границах. Понятно, что на звездах хроматизм заметен очень сильно. Даже у моего Nikon 180mm f/2.8 ED AI-S, который является одним из лучших объективов в своем ценовом диапазоне, не полностью скорректирована хроматическая аберрация в синих лучах. Вокруг слабых звезд ничего не заметно, а вокруг ярких появляются небольшие синие ореолы. Но эти ореолы можно убрать на стадии обработки. Кома заключается в том, что точечные объекты, расположенные близко к краям и углам кадра, начинают растягиваться. Превращаются в эллипсы, у них вырастают «хвостики», получаются маленькие кометки. Астигматизм приводит к тому, что изображение из точечного становится каким-то более сложным. Точки превращаются в крестики, треугольники и т.д. Когда вы не получаете точку на изображении, звезды перестают быть похожими на звезды. Страдают и протяженные объекты – рукава галактик, например. Происходит замыливание деталей. В итоге нет того разрешения, которое можно получить с качественной линзой – нет хорошей проработки деталей. И вы не можете использовать полученный снимок в максимальном разрешении, потому что он “мыльный”.

На данный момент (и это не только мой опыт) один из лучших объективов для астрофотографии – это такая уже старинная никоновская проекционная линза APO-El-Nikkor 105mm f/5,6, которая выпускается с 60х-70х годов для проекторов. У нее простая конструкция со стеклами из флюорита – искусственно выращенного кристалла с очень хорошим показателем дисперсии. Так вот этот объектив очень высоко ценится, потому что дает хорошее изображение. Пусть у него невысокая светосила, но большинство линз со светосилой f/2,8 все равно в астрофотографии реально можно использовать только на закрытых до f/5,6 диафрагмах.

Существует мнение, что качественные линзы со светосилой лучше f/5,6 просто невозможно построить. Видимо, это пока что непреодолимый барьер, который можно будет преодолеть при открытии каких-то более совершенных оптических материалов. Да, сложные современные длиннофокусные светосильные объективы, например, уже упоминавшийся выше AF-S NIKKOR 300mm f/2.8G ED VR II, имеют очень высокую степень коррекции большинства аббераций, включая хроматическую, за счёт сложности применяющейся оптической схемы. Но сложность этих объективов, а в них объединены больше десятка оптических элементов, приводит к высокой сложности их юстировки, сложно собрать соосно так много элементов. Поэтому они начинают реально хорошо рисовать, начиная с диафрагмы f/4, у большинства же экземпляров на f/2.8 будет небольшой, но заметный на звёздах астигматизм.

В моем «арсенале» четыре объектива: Nikkor 28mm f/2.8 Ai-S, старый 55mm Micro Nikkor AI-S (забавно, что я микролинзой снимаю космос), уже упомянутые Nikkor 180mm f/2.8 ED Ai-S и APO-El-Nikkor 105mm f/5,6.

- Можете дать рекомендацию начинающим? Как снимать звездное небо?

- При съемке звездного неба надо быть готовым к тому, что необходимы экспозиции от 15 секунд и длиннее, до десятков минут. При таких длинных выдержках звезды превращаются в дуги. И многим людям это нравится. Длина трека звезды зависит от времени экспонированная, фокусного расстояния объектива и размера матрицы. Хотите длинные треки – берите объектив с большим фокусом и делайте выдержки длиннее. Не хотите треков – фокусное по-меньше, как и экспозицию. Для съемки камеру нужно закрепить неподвижно – положить на что-то жесткое и прижать, либо поставить на штатив. Я иногда снимаю с камней. Если хотите сфотографировать пейзаж со звездами, где будут и земные объекты переднего плана, то надо зажать диафрагму до f/8 – f/11, чтобы получить приличную глубину резкости. Более закрытые диафрагмы использовать не стоит, будут заметны дифракционные эффекты и не будет резкой картинки. Итак: подбираете выдержку по длине трека. ISO ставите такое, чтобы проработались не только звезды, но и более слабые объекты. Длинные выдержки делаете в режиме BULB с помощью ИК-пульта дистанционного управления. Не помешает включить предварительный подъем зеркала, если он в вашей камере есть. Если есть внешний источник питания, лучше использовать его, аккумуляторы быстро разряжаются, особенно, на морозе. Важно снимать в RAW-формате, чтобы зафиксировать максимальный динамический диапазон и иметь возможность скорректировать баланс белого задним числом, для работы с RAW я рекомендую Nikon Capture NX.

- Что можете сказать о своей фототехнике? Довольны ею?

- Свой «астрономический» Nikon D50 я использую для астрономической съемки уже около 5 лет. На нем заменен ИК-фильтр, чтобы можно было фиксировать космические объекты в H-альфа диапазоне. Последнюю зиму он провел в холодных условиях – минус 30 градусов. И даже на морозе стабильно отрабатывал выдержки по 10 минут в течение всей ночи – затвор ведет себя прекрасно. Если соблюдать элементарные меры предосторожности – сразу не доставать фотоаппарат из кофра, зайдя в теплое помещение после съемки на морозе, чтобы избежать появления конденсата, то все будет в порядке.

С D70 я объехал много мест. днями катался с ним на горных лыжах при 25-градусном морозе. Он был со мной на Эльбрусе. Снимки на вершине были сделаны без каких-либо проблем. Эта камера исправно работает уже более шести лет! Моя оптика тоже очень надежная. Даже штатный любительский объектив 18-70mm – действительно очень качественный даже с точки зрения фотосъемки звезд. Хорошую картинку рисует. И тоже до сих пор работает без всяких проблем.

- Представляет ли астрофотография какую-то научную ценность?

- Есть ряд научных задач, связанных с объектами Солнечной Системы – это поиск комет и астероидов. В России народ активно этим занимается. Большая тематика связана с поиском и отслеживанием космического мусора, всех этих останков ракетоносителей, отработавших свое спутников. Есть отдельные любители и группы, занимающиеся поиском тех объектов и явлений в глубоком космосе, которые невозможно предсказать. Например, они ищут Сверхновые звезды – когда звезда заканчивает свой жизненный цикл, у нее выгорают водород и гелий, внутреннее давление падает, звезда схлопывается и начинаются реакции с более тяжелыми элементами. Звезда взрывается как Сверхновая. Это событие важно зафиксировать на как можно более ранней стадии с тем, чтобы далее профессионалы могли получить хороший ряд наблюдений, в физике Сверхновых до сих есть много нерешенных вопросов. А вот любительские фотографии солнечных затмений, например, зачастую не имеют научной ценности, зато эти явления очень красиво и эффектно смотрятся на снимках.

Фотограф: Юрий Торопин

Тема: Астрофотография

Ссылки: flickr, picasa

Использует: Nikon D50, D70, Ai-S Nikkor 28 f/2.8, Ai-S Micro Nikkor 55mm f/2.8, Ai-S Nikkor 180mm f/2.8 ED, APO-El-Nikkor 105mm f/5,6.

Почему Nikon: Первичный выбор брэнда любителем, во многом, спонтанен и эмоционален, нерационален. При выборе своей первой зеркалки мне понравилась «ухватистость», эргономичность D70, качество и солидность сборки. Эксплуатация фототехники либо подтверждает выбор, «рационализируя» его результатами и впечатлением от реального использования, либо накапливается негатив, понуждающий дальше искать свой «идеальный» инструмент. В моём случае спонтанный выбор Nikon стал счастливым, техника не подводила, «тушки» работают без сбоев в весьма жёстких неблагоприятных внешних условиях, под хорошей нагрузкой. Богатый выбор линз Nikkor и тот факт, что никоновский F-байонет не менялся многие десятилетия, даёт мне высочайшую свободу в выборе объективов, позволяет использовать самые лучшие из стареньких ещё неавтофокусных Ai линз с современными камерами, тем самым давая неограниченный доступ к настоящим «жемчужинам» оптического дизайна. Да и современные телевики представляют собой истинные шедевры оптического дизайна и механики.

Беседовал Антон Мараховский

Скоро выложу оригинальную версию без цензуры – с жесткими, но качественными фотографиями зубов до и после ремонта

Кстати, Вадим действительно отличный стоматолог, очень внимательный и аккуратный врач! Сам ходил к нему на прием. Результатом доволен на 200%

С Андреем Куприным, путешественником, поэтом, основателем и бессменным главным редактором журнала «Off-Road DRIVE», очень интересным, увлеченным своим делом творческим человеком, мне довелось общаться в тот день, когда в его редакции полным ходом шла сдача номера. Вероятно, поэтому (хотя сыграла и живость характера, и желание Андрея выдать максимум информации в сжатые сроки) тема нашего разговора так резко поворачивала и петляла, что я едва успевал фиксировать ключевые моменты, притормаживая рассказчика на поворотах.

– Вот видишь, – говорит Андрей, показывая колонку «Над номером работали» в одном из лежащих кипой на столе журналов Off-Road Drive, – Алексей Васильев – это типа я. Вообще-то у нас штатный фотограф есть – Александр Давидюк, но я сам частенько снимаю, потому что нравится мне это дело. Все равно ведь на все тесты езжу. Но профессиональным фотографом себя не считаю, гонорары себе за это не выписываю и под снимками свое имя не ставлю – скорее для души работаю. Да и не солидно как-то: главред и фотограф в одном лице – мало ли что люди подумают…

– Вот мы и открыли читателям ORD страшную тайну! Хотя за фотографическую деятельность тебя вряд ли кто-то упрекнет – ведь классные снимки получаются. А чем еще в жизни довелось заниматься?

– В свое время писал стихи, песни для групп. Потом жизнь заставила – работал на стройке прорабом, дорос до главного инженера строительного управления. Но через некоторое время со строительством решил завязать и получился очень смешной переход: из главного инженера в главного редактора журнала о внедорожниках «4х4 Club», хотя раньше у меня никакой тяги к машинам и опыта издательской деятельности не было. Просто обстоятельства так сложились.

Правда, для «4х4» я ничего не снимал – там были свои фотографы, которые прекрасно справлялись со своим делом, а у меня других забот хватало. Но сейчас мне гораздо интереснее фотографировать, чем статьи делать. Работая главным редактором в журнале «Off-Road Drive», в него практически ничего не пишу кроме вступительных статей, зато, как и положено главреду, редактирую его весь от корки до корки.

– В какой момент в твоей творческой жизни появился фотоаппарат?

– В детстве у меня был «Зоркий», но я не занимался фотографией как таковой. Потом вообще забросил. А несколько лет назад купил б/у Nikon F5 в практически новом состоянии и оптикой обзавелся.

– Почему Nikon?

– К Никону какая-то тяга была, наверное, с детства. Он был на слуху более, чем какая-либо другая марка фототехники. На самом деле к тому моменту у меня уже был опыт общения с камерами Nikon в путешествиях. Собственно, если бы не страсть к приключениям, я может вообще никогда не начал фотографировать.

Началось все, пожалуй, с поездок на Амазонку. Первая экспедиция в верховья Рио-Негро состоялась в 1994 году и продолжалась три месяца. Причем, как потом выяснилось, это была первая экспедиция Русских в Амазонию со времен Революции 1917 года. Мероприятие серьезное и даже по телевидению освещалось.

Участвовало пять человек: организатор и руководитель – известный путешественник Анатолий Хижняк, альпинист, фотограф и оператор с телеканала РТР Саша Белоусов, который потом погиб в автомобильной катастрофе, Владимир Новиков, Николай Макаров и я.

Нашей задачей было проникновение в ранее не исследованные районы Амазонии, сбор семян для передачи в Главный ботанический сад Российской Академии наук, попытка вступления в контакт с дикими индейскими племенами, фото- и видеосъемка. Серьезное было мероприятие. В трёх номерах журнала ORD – за март, апрель и май 2007 года я о нем подробно писал.

Позже в 1996 году еще три месяца провели с фотографом в Южной Амазонии. К сожалению, все происходившее тогда он не очень хорошо снял. И я решил, что надо бы самому брать камеру в руки. В 1998 году, когда мы с Андреем Макаревичем и Александром Розенбаумом на три недели отправились в Бразилию, в район Табатинга, я уже сам снимал на камеру, выданную мне в редакции журнала «Вокруг Света». Это был легендарный Nikon FM2 с одним единственным объективом AF 50 мм.

В августе 2007 года Андрей Макаревич, Александр Розенбаум, в прошлом бас-гитарист и один из основателей группы «Машина Времени» Юрий Борзов, художник Андрей Белле, оператор телекомпании «Смак» Вячеслав Красаков и я совершили внедорожно-речное путешествие по самому большому болоту Южной Америки – Пантаналу. Там очень доступные животные. Снимать их можно с машины, с лодки. Кайманы по берегам валяются, как дрова.

– Бытует мнение, что Амазонка – жутко опасное место, куда лучше не соваться, потому что человека там либо дикие животные моментально сожрут, либо, ядовитые насекомые до смерти закусают…

– Не все так страшно, главное глупостей не делать. Единственный неприятный момент был, когда я поймал пиранью, взял ее неудачно за голову, чтобы снять с крючка, а она мне кусок пальца зубами, как бритвой, срезала до кости. Наша первая экспедиция в Амазонию была, пожалуй, самой рискованной, но все живы остались, хотя временами казалось, что все может закончиться гораздо хуже.

– Как решался вопрос зарядки аккумуляторов в вашем столь долгом автономном путешествии?

– С зарядкой фотооборудования проблем почти не было, поскольку пленочная техника может долго от батареек работать. А видеокамеры в то время у нас заряжались даже не от солнечных батарей, а от кастрюли! Специальная кастрюля такая с бипарой, которая за счет разности температур работает – дно сильно нагревается, а температура воды – не больше 100 градусов. Наливаешь в кастрюлю обычную воду, ставишь на огонь, сидишь и кипятишь эту штуку на костре, а она выдает тебе 21 Вольт, 1,5 ампера. А в следующие разы мы уже в достаточно цивилизованные места ездили. Камеры можно было от розетки заряжать.

– С фото- и видеоаппаратурой в столь экстремальных условиях какие-то проблемы были?

– Поскольку ездил с пленочной техникой, столкнулся главным образом с проблемой высоких температур. Профессиональная пленка в таких условиях плохо переносит длительное хранение. Любительская подобное издевательство выдерживает, но у любительской пленки хуже многие другие параметры. Поэтому в каком-то смысле «цифра» предпочтительнее – не портится.

– А проблемы, связанные с пылью, грязью, высокой влажностью давали о себе знать?

– Еще одна проблема, с которой  пришлось столкнуться в Южной Америке – это песок. К первой экспедиции 1994 года я очень тщательно готовился – специально приезжал в Ботанический сад и в оранжерее с высокой влажностью проверял, как камеры работают. И при высокой влажности все нормально оказалось. У видеокамер какие-то глюки были, а у фотокамер Nikon – нет. Так вот, песок и грязь при смене оптики могут нарушить контакт между «тушкой» и объективом. У меня F5 иногда выдавал какую-то ошибку на эту тему, но в целом работал очень стабильно.

Сейчас когда снимаю автомобили, бывают очень экстремальные моменты: то снег, то дождь, то грязь из-под колеса плеснет на объектив, водичкой её смоешь и дальше снимаешь. Мой объектив Nikkor 70-200 mm f2.8 не раз такие грязевые ванны принимал, но до сих пор исправно работает.

Пыль, кстати, для оптики даже хуже, чем мокрая грязь и болото. Когда она попадает внутрь объектива через неплотно герметизированные соединения, он начинает скрипеть и может выйти из строя. Любительская техника в тех условиях, в которых снимаю я, умерла бы моментально, а моя профессиональная аппаратура работает.

- Автоматическая фокусировка справляется, когда машины на больших скоростях фотографируешь?

- Что такое переставка представляешь себе? Это когда машина идет по одному коридору со скоростью 80, 90 или даже 110 км/час, а потом резко переходит в другой коридор со смещением метра четыре. Чтобы эффектные снимки получились, приходится иногда стоять, а иногда и ложиться в этот первый коридор. Так вот, скорость фокусировки в таких условиях, когда машина едет в сторону фотографа со скоростью около 100 км/ч сильно зависит от «тушки» и объектива. Мой Nikon D200 с объективом 70-200 не всегда успевал, а пленочная F5 и новая D3 – в легкую.

Наличие оптического стабилизатора в оптике очень помогает. Я птиц снимал объективом Nikkor 70-200 mm с конвертером 1,7 с лодки, с рук на выдержке 1/50 сек, и это не предел. Исходя из своего опыта, могу сказать, что при работающем стабилизаторе объективом 70-200 можно резко снимать без штатива на выдержках до 1/2 секунды! Кстати, камерами других производителей, у которых стабилизация осуществляется в «тушке» путем сдвига матрицы, повторить такое вряд ли удастся.

Во-первых, наличие в корпусе нежестко закрепленной матрицы – само по себе не очень хорошо. Во-вторых (и об этом мало кто задумывается), снимая такими камерами, видишь в оптическом видоискателе нестабилизированную картинку, поэтому на больших фокусных расстояниях в кадре все просто летает. Датчикам фокусировки тоже приходится не сладко, поскольку стабилизатор, установленный на матрицу, им никак не помогает. Они тоже видят нестабилизированную картинку, и им непонятно, на какой объект наводиться. Один мой товарищ снимает на камеру Olympus, так при фокусном расстоянии 600 мм ему приходится как минимум ставить тушку на монопод, иначе в видоискателе, говорит, ничего не видно. Такие вот дела.

- Помимо «правильной» оптической стабилизации в аппаратуре Nikon какие технологии тебя радуют, а какие, может быть, не радуют?

- Не радует то, что у моих камер резинки на корпусе иногда отклеиваются. У меня есть привычка не вешать фотоаппарат на шею, а постоянно держать его за ручку. Потому что если падаешь или тонешь, есть шанс его спасти. И вот эта постоянная тяга и температура от руки дают, видимо, такой нехороший эффект. А еще Nikon отказался от кнопки блокировки включения камеры на профессиональных моделях. А жаль, потому что когда камера валяется в рюкзаке, эта кнопка гарантирует, что она самопроизвольно не включится.

Плюсов же гораздо больше. Абсолютно правильно то, что в камерах D3 и D700 сделали матрицу такой физической величины и такой небольшой плотности. Это позволило существенно поднять порог рабочей светочувствительности и вывело их в лидеры. А к гонке за высоким разрешением, которая вылилась в 24,5-мегапиксельный D3x – и это тоже большое достижение – отношусь спокойно, поскольку по своему журналу знаю, что большое разрешение далеко не всегда нужно. Кадр с Nikon D200 и тем более с D3 я могу запросто на разворот нашего журнала поставить.

P.S. В настоящее время Андрей Куприн и авторский коллектив редакции, покинув журнал “Off Road Drive”, работают в издании «Коммерсант Автопилот», где Андрей занимает должность главного редактора.

Фотограф: Андрей Куприн

Темы: Фотосъемка в путешествиях. Автомобили

Использует: Nikon FM2, D200, D700, D3, 80-200, 17-35, 28-70, AF 50 mm, 70-200 VR

Почему Nikon: К Никону какая-то тяга была, наверное, с детства. Он был на слуху более, чем какая-либо другая марка фототехники. На самом деле к тому моменту у меня уже был опыт общения с камерами Nikon в путешествиях. Собственно, если бы не страсть к приключениям, я может вообще никогда не начал фотографировать.

Беседовал Антон Мараховский

Морская Ледовая Автомобильная Экспедиция на Северный Полюс – еще один повод протестировать фототехнику Nikon в экстремальных условиях. На вопросы спецкора Nikon отвечает заместитель руководителя экспедиции МЛАЭ-2008, фотограф и видеооператор Афанасий Маковнев

– Афанасий, вы довольно много путешествуете и фотографируете. А как все начиналось?

– Фотографией я увлекся в шесть лет. Первые снимки сделал “Сменой”, а первыми объектами съемки стали павианы в Туапсинском заказнике. В седьмом классе впервые увидел, как под фотоувеличителем появляется фотография. Меня это просто шокировало. А где-то в 14 лет я уже много фотографировал и сам печатал. Интерес к фотографии возник главным образом из-за того, что я занимался туризмом: альпинизмом, скалолазанием, спелеологией, водным слаломом; был увлечен эскимосской культурой. Чтобы делиться впечатлениями о путешествиях, делал фотографии.

Со временем интерес к фотографии стал настолько сильным, что я проштудировал два огромных справочника: по оптике и по химии фотопроцесса. И где-то в 8 или 9 классе уже сам составлял проявители и закрепители. Потом возникло желание учиться дальше, потому что технико-химическая сторона – это всего лишь база. И я стал искать, где можно серьезно учиться фотографии. Такой подход, как мне хотелось, – художественно-пейзажный – в Москве, в России удалось найти не сразу. Я знал, что такие знания можно получить в художественной школе в Праге или в школе художественной черно-белой фотографии при Калифорнийском университете, но это слишком далеко. В то время в России была сильная репортажная школа, курсы журналистов в Университете, но газетная фотография, фотография для политических журналов меня мало интересовала. А художественная фотография была слабо развита.

К счастью нашлась у нас такая студия при ДК ЗИЛ, в которой как акцент делался на черно-белой художественной фотографии. И подход был такой: как из фотобумаги вытянуть максимально все полутона от самого черного до белого. Наш наставник, Владимир Гузь, окончил Институт Культуры по специальности преподавание кинематографии и фотографии, поэтому у него были очень основательные знания предмета и талант обучать. Несколько лет я занимался в этой студии, еще больше углубил свои знания по большому формату, композиции в фотографии и химическим процессам. А главное там была возможность общаться с такими же интересующимися и увлеченными пейзажной и художественной фотографией людьми.

– Последователями Ансела Адамса?

– Да. Ансел Адамс – это как раз тот человек, с которого мы брали пример. В 1989 году я работал на Чукотке и перебрался на Аляску необычным способом. Там я побывал в фото-музее университета города Фэйербенкса, где мне доверили подержать в руках оригинальные отпечатки Ансела Адамса, сделанные им контактом со стеклянных негативов размером 50х60 сантиметров. Там было детальнейшее изображение Мак Кинли, самой высокой горы штата. Свои черно-белые фотографии, сделанные камерой большого формата я тогда тоже подарил этому музею.

– А как Вы оказались на Аляске?

С 1987 года я работал в Географическом отделе киностудии Центрнаучфильм. По заданию киностудии в 1988 и 1989 годах вместе с кинооператором Владимиром Крючкиным мы совершили с две экспедиции на собаках по Северу Чукотки – снимали фильм о голубоглазых чукотских ездовых собаках. Тогда я и не предполагал, что общение с Чукоткой затянется на долгие годы. В июне 1989 года после завершения киносъемок я не полетел сразу в Москву на киностудию, а перебрался из Чукотского района в Провиденский в знаменитый эскимосский посёлок Сиреники, чтобы строить там большие кожаные байдары и участвовать в экспедиции “Пилликен”. В составе команды из 11 человек на трех байдарах под парусами мы пересекли Берингов пролив с Чукотки на Аляску, обошли кругом северную часть Берингова моря и снова вернулись на Чукотку.

В том же 1989 году я выступал с лекциями о ездовых собаках Чукотки в Америке, встречался с выдающимися американскими гонщиками и гонщицами на собачьих упряжках (Libby Riddles, Rick&Kathy Swenson, Dee-Dee Jonrowe) и сам участвовал в 500-мильной гонке в штате Минессота John Beargrease Sleddog Marathon, причем успешно: завоёвал кубок “Hans Engelson Award” и “Sportsmanship Award”. Весной 1990 года руководил международной экспедицией на собаках по Чукотке. В этом же году я и женился в посёлке Сиреники на Тамаре Тыпыхкак и увез ее в Москву, а в 1991 г. вернулся с женой в Сиреники и стал там директором кооператива морзверобоев “Прибой”, добывал для пропитания семьи моржей, тюленей, китов.

В 1991 году вместе со старыми друзьями по морским экспедициям организовал первую туристическую фирму на Чукотке в Бухте Провидения. Мы назвали ее “Pilliken Expeditions”. Для путешествий с туристами использовали наши кожаные парусные байдары и современные пластиковые морские каяки. С нами сразу стали сотрудничать туристические компании из Америки и Европы, приезжали их директора и менеджеры, обучали нас тонкостям грамотного обслуживания туристов.

Среди клиентов наших этнографических экспедиций по Чукотке были в основном хорошо обеспеченные американские и европейские туристы, фотографы, кинооператоры. Поэтому были съемки документальных фильмов о морских охотниках Чукотки и диких собаках динго и кенгуру в Австралии, подводные съёмки касаток в Беринговом и в Норвежском море, яхтенные путешествия по Тихому океану, экспедиции по Дальнему Востоку, полярным районам и Арктике. Недавно вернулся из Морской Ледовой Автомобильной Экспедиции (МЛАЭ-2008) на автомобилях-амфибиях “Емеля”, сконструированных Василием Елагиным.

– Это ведь уже не первая ваша экспедиция на самодельной технике. С чего и как давно началось это увлечение, в каких экспедициях участвовали?

– Впервые я увидел самодельные вездеходы-каракатицы там же на Чукотке в 1988 году. Они создавались на базе мотоциклов, а колесами им служили внутренние камеры от колес грузовика. Делали и четырехколесные машины. Они были подробно описаны в журнале «Техника – Молодежи» и испытаны в многочисленных автопробегах, организованных Вадимом Яковлевичем Шапиро. А поскольку журнал быстро распространялся, весь север был увлечен этими каракатицами.

У нас в Провидения был один мастер по фамилии Шкодских, который сделал для себя такую машину. В начале 90-х он решил уехать на «материк» и тогда я выкупил ее для нашего кооператива морзверобоев. Машина была четырехколесная с крытой кабиной, коробка передач и раздаточная коробка с низким передаточным числом – очень легко в крутую гору заезжала. Я использовал ее и для своих поездок по тундре на фотосъемки и для охоты.

В 2002 году я пришел в Москве к заслуженному мастеру спорта Владимиру Семеновичу Чукову, руководителю Экспедиционного Центра «Арктика» Русского Географического общества, чтобы участвовать в Первом этапе его долгосрочного международного проекта «Полярное Кольцо». Цель – совершение первой в мире кругосветной арктической экспедиции на шестиколесных вездеходах вдоль береговой линии Северного Ледовитого океана по территории России, Канады и США, а также пересечение Северного Ледовитого океана по дрейфующим льдам через точку Северного полюса и пересечение по льду Берингова пролива.

Весной 2002 года на вездеходах «Чукотка» конструкции белоруса Виталия Мазуркевича на шинах сверхнизкого давления мы преодолели расстояние около 6000 километров от Салехарда до Певека. Прошли по самым далеким северным окраинам России, посетив заполярные города и поселки, полярные станции и пограничные заставы, разбросанные на сотни километров друг от друга становища оленеводов, зимовья охотников-промысловиков. В экспедициях «Полярного Кольца» в 2005, 2004 и 2007 годах мы испытывали на дрейфующих льдах Карского моря шестиколесные машины конструкции другого белоруса Александра Борисевича. Фотоаппаратуре приходится терпеть длительное время очень серьезные вибрации. Несмотря на то, что на вездеходах мягкие резиновые колеса, на корпус передается вибрация от двигателя. И вот в таких сложных условиях резких перепадов температуры, влажности, холода и постоянных вибраций меня ни разу не подводил ни Nikon F100, ни Nikon D200, ни Nikon D2x. Когда-то у меня был «Зоркий», «Практика», потом появились камеры большого формата: карданный Sinar, походный Linhof. Поскольку фотографировать приходится в сложных экспедиционных условиях, одно из основных моих требований к технике – это надежность. И единственная техника узкого формата, которая выдерживает такие нагрузки – это Nikon. Все мои камеры до сих пор работают. И все объективы.

– Сейчас, когда ездите, наверное, все хорошо упаковано. Не тяжело с большим количеством аппаратуры?

– Под фототехнику я приспособил герметичную пластиковую коробку Action Packer. На дне лист поролона, а каждый объектив упакован в легкий мягкий мешочек или в спортивную шапочку из Polartec. Часто мне приходится снимать в мокром снегу, в реке, в болоте по колено в воде. Коробку можно ставить на мокрый песок, на поверхность болота или на дно лодки, где может подтекать вода, но внутрь она не попадет.

Аппаратуры действительно становится все больше и больше, и путешествовать с ней пешком трудно – нужен какой-то транспорт. Чаще всего водный, который позволяет взять практически любое количество груза, так же и вездеходы. Для меня ведь вездеходы или байдары – не самоцель, а просто транспорт, хоть и сам по себе уникальный, но который позволяет попадать в те места, которые интересны для фотосъемки. А цель, интересная для меня художественная задача – это необычный пейзаж, необычное поведение животных. Поэтому-то я всегда рад принять участие в сложных экспедициях. Только там в далеких диких уголках природы я нахожу  для утоления своей творческой жажды интересные природные объекты и явления, интересные состояния природы. Случайно их вряд ли можно поймать – нужно находиться в природе 24 часа в сутки, лучше несколько дней, еще лучше – в течение месяца, и то за целый месяц может один раз что-то уникальное удастся увидеть. Надо в любой момент быть готовым это снять. И тогда получается красивый и необычный снимок, редкая фотография.

– Получается, большую часть времени пейзажный фотограф должен проводить на природе, а как же семья, дети?

– Да. Если снимаешь природу, то нужно в ней жить. Экспедиционная, походная жизнь максимально приемлема для этих целей. А семья, дети – им приходится это терпеть, зато они ярче переживают радость встречи и ценят возможность общения.

– Когда фотограф находится в сложной экспедиции, ему приходится жить и работать в ритме команды, когда же снимать?

–В Подмосковье можно просто сказать «ребята, идите дальше, а я нашел что искал» и попрощаться. Но в Арктике так нельзя – это будет нарушением неписанных правил экспедиционной жизни. Там все специалисты, но делают одно общее дело. На каждого участника экспедиции накладываются определенные обязанности, и только маленькую часть времени можно уделить своему увлечению. Для механиков – это поизобретать, поломать голову во время сложного ремонта, а для меня в это время есть несколько минут отойти в сторону, увидеть природу без суеты, заняться пейзажной съемкой.

– Во всех экспедициях вы ведете фото- и видеолетопись событий, но и успеваете делать серьезную пейзажную съемку. Чтобы качественно снимать в таких экстремальных условиях, нужен врожденный талант или этому можно научиться?

– Чтобы получались высокохудожественные и красивые снимки я всегда использую штатив, объективы Nikkor с фиксированным фокусным расстоянием и зумы, мелкозернистую низкочувствительную пленку Velvia 50. Стараюсь грамотно кадрировать, а для этого надо знать основы композиции. Как и в любом другом деле, полезно и в композиции набить руку, приобрести навык, довести технические манипуляции с фотокамерой до автоматизма, быстро принимать композиционные решения. Желательно ознакомиться с теорией цвета и восприятия, которую развивал Иоганн Вольфганг фон Гёте, понятиями пространства и перспективы, о которых писал академик Борис Викторович Раушенбах.

Когда фотограф хорошо подготовлен теоретически и имеет большой практический опыт, то его навыки начинают работать на уровне подсознания, освобождая сознание для творческих решений. Это очень помогает, например, при съемке диких животных. Когда все изменяется в десятые доли секунды фотографу надо кадрировать очень быстро, на уровне озарения применять различные композиционные решения, предугадывая куда двинутся животные и как они расположатся. А свой второй глаз надо не зажмуривать, а держать открытым! Кстати, попробуйте кадрировать другим глазом, не тем, которым обычно смотрите в окуляр фотоаппарата. Вы откроете для себя новые возможности композиции.

А про техническую базу: штатив, объективы, пленку надо сказать, что все должно быть самое надежное, самое лучшее и дорогое, потому что время дороже всего. Драгоценно время экспедиции, драгоценны минуты созерцания диких животных, драгоценны часы ожидания рассвета в уникальном уголке природы. В июле 1996 года я работал на Чукотке вместе с замечательным японским фотографом диких животных. Когда я удивился, зачем ему целый рюкзак пленки Velvia, он сказал, что пленка – самая дешевая часть его поездки. Это был знаменитый Мичио Хошино. К великому сожалению он в том же году трагически погиб на Камчатке в лапах раненого неизвестными охотниками бурого медведя.

– Вы снимаете пейзаж на пленку. А цифровую камеру используете?

– С удовольствием использую Nikon D2x и Nikon D200 для репортажа в экспедициях, для съемки жанра для фотоальбомов. Для съемки природы с последующей печатью фотографий, использую камеру Nikon F100 и слайдовую пленку, которую затем сканирую на барабанном сканере. Снимаю и сканирую так, что можно свободно сделать отпечаток размером 60х90 см. Кстати, я настолько привержен пленке Velvia 50, что когда недавно ее производство временно прекращалось, пришлось мне для фотоальбома о природе Ямала снимать пейзаж на цифру. Я открыл для себя несколько новых возможностей цифровой матрицы. Например, после захода солнца во время длинной выдержки 20-30 секунд матрица передавала сочные яркие цвета осенней морошки и чистые синие цвета отраженного в реке вечернего неба. Естественно съемку я делал в формате raw, а позже обрабатывал в программе Nikon Capture. Результат меня приятно удивил. А возможности технологии U-Point просто очаровали, так же, как когда-то в детстве, когда я увидел первое изображение на проявляющейся в ванночке фотобумаге.

Так что, наверное, скоро и я последую примеру моего друга и коллеги шведского фотографа Стаффана Видстранда (Staffan Widstrand), который уже лет пять назад перешел исключительно на цифру. Он пользуется только Nikon D200 и Nikon D3 для съемки животных в природе.

– На видео вы ведь тоже снимаете в экспедициях. Как вам удается совмещать фотосъемку с видеосъемкой?

– Часто происходит так: сниму видеосюжет, выключу камеру, сниму фото. Но, иногда, бывает, снимаю сразу двумя руками. В одной руке видеокамера, в другой маленькая фотокамера-автомат. Это конечно не лучший вариант, но никуда не денешься, ведь некоторые события не повторяются. Когда происходит что-то очень интересное и невозможно решить, что важнее – фото или видео – достаю из кармана маленький фотоаппарат и снимаю на него свободной рукой, не переставая управлять видеокамерой. В экспедиции МЛАЭ-2008 у нас было пять маленьких камер Nikon Coolpix. Я раздал их ребятам и вот ими-то и были сделаны самые живые репортажные экспедиционные снимки.

– Мобильная фотография и то, что на компакты люди снимают, вас не раздражает своим низким качеством?

– Этот вид фотографии тоже имеет право на жизнь, а карманные фотокамеры удобны тем, что всегда под рукой. Аппаратами типа «мыльница», но с широким углом даже профессионалы пользуются, чтобы иметь возможность при необходимости быстро сфотографировать происходящее. (Так у снайпера кроме длинного ствола есть пистолет для ближнего боя.)

При хороших условиях освещенности и результаты хорошие получаются, но при недостатке света качество заметно падает, ведь у матрицы ограниченный диапазон, в котором чувствительность пикселей позволяет получить градации без шума и приятные для глаза. Если пользоваться такой камерой умело и знать ее ограничения, то вполне может получится хорошая фотография. Светочувствительным элементам матрицы требуется много света. Света недостаточно – растет шум. Матрица ведь однослойная. Если один пиксель выбило, то всё – шум или «дырка». А в пленке много слоев, зерна разной чувствительности находятся друг под другом. Например, в пленке номинальной чувствительностью 100 ISO есть зерна чувствительностью примерно от 20 до 400 ISO. Вот и получается широкий диапазон градаций. И хотя сейчас уже есть матрицы, в которых используются пиксели разной чувствительности, но это все равно не то же самое, что пленка. Они же не расположены друг под другом. Вот когда сделают многослойную матрицу, то получится нечто похожее на пленку. Плюс пленочной техники еще в том, что она менее требовательна к источникам энергии. Набрал пленок и снимаешь месяц на одном комплекте литиевых батареек. Даже на морозе.

– Можно ли извлекать из художественной съемки какую-либо коммерческую выгоду, занимаясь продажей постеров, например?

– Но что такое постер – это дешевый отпечаток, заранее изготовленный большим тиражом. Постеры собраны в каталог, там тысячи картинок, из которых люди выбирают себе то, что нравится, и тут же покупают. Попадете со своими картинками в такой каталог – будет и коммерческая выгода.

– А с фотобанками вы пробовали работать?

– Да, я сотрудничаю с фотобанком Геофото. И с зарубежными, и с другими российскими фотобанками. Там надо десятки тысяч классных востребованных фотографий разместить, тогда будет коммерческая выгода. Иногда из этих десятков тысяч у фотографа бывает одна, две, три фотографии, которые регулярно покупают. Вот эти фотографии дают самую большую прибыль.

– Почему вы занимаетесь фотографией?

– Я просто ничего другого не умею делать. Разве что байдары строить и на моржей охотиться.

Фотограф: Афанасий Маковнев

Темы: художественная пейзажная фотография, репортаж

Использую: Nikon F6, Nikon F100, Nikon D200, Nikon D2x, AF 20mm, AF-S 24-120mm, AF-S 80-400mm, AF-S 600 mm.

Почему Nikon: Фотографировать приходится в сложных экспедиционных условиях, одно из основных моих требований к технике – это надежность. И единственная техника узкого формата, которая выдерживает такие нагрузки – это Nikon. Все мои камеры до сих пор работают. И все объективы.

Беседовал Антон Мараховский

В наше время многие люди путешествуют и многие фотографируют, но у большинства эти два увлечения так и остаются на уровне хобби. У Ивана Дементиевского сложилось иначе – путешествия и фотография стали его стилем жизни, слились в одну увлекательную профессию – Иван занимается организацией и проведением фототуров. На вопрос «Где тебе удалось побывать?» он без колебаний отвечает «Везде». Пожалуй, это прекрасный повод для интервью.

– Иван, я знаю, что одно из направлений твоей деятельности – это организация и проведение фототуров. Как появилась такая идея, какая у нее предыстория?

- Я путешествую с 1997 года. Много всего испробовал: сплавы, каякинг, пороги, жесткий экстрим, горы. Однажды кто-то дал мне в руки фотоаппарат, и я понял, что снимать в путешествиях – это интересно. Но, продолжая ходить с друзьями в  спортивные походы и пытаясь фотографировать, сделал вывод, что фототуры совершенно несовместимы со спортивным туризмом: одно дело ходить по маршруту на время и километраж, а совсем другое – путешествовать ради интересных и красивых кадров. В фототурах абсолютно другой режим: когда обычные туристы спят, мы встаём, когда обычные туристы начинают бежать, мы стоим. И можем полдня на одном месте простоять только потому, что там интересный свет, интересный ракурс, интересное место, деревня, этнос и т.д. В общем, моя деятельность совершенно не вписывалась в рамки любительского или спортивного туризма, и я стал сначала для себя фототуры делать, затем для других.

- Ты работаешь один или в составе какой-то организации?

- Сейчас все организационные вопросы на мне. Хотя я веду переговоры с разными компаниями, которые хотят видеть меня гидом, и готовы заниматься набором групп и т.д. Мне такой вариант нравится. Кроме того, стараюсь привлечь ребят, которые, как и я водили бы группы, поскольку сам физически не могу делать много фототуров в разные страны одновременно. Сейчас кроме меня уже есть два гида, но, несмотря на то, что желающих водить группы много, найти хорошего гида, способного провести фотоэкспедицию, не так-то просто. Ведь человек, претендующий на эту роль, должен быть не просто опытным туристом и знать всю походную кухню, ему нужно уметь хорошо фотографировать, разбираться в фототехнике, потому что ему будут много вопросов задавать. Ведь клиентура очень разная: есть люди, которые знают, что такое выдержка, диафрагма, баланс белого и т.д., а есть начинающие фотографы, которым только предстоит пройти этот путь, во всём разобраться. И они, как правило, задают массу вопросов. Людям надо передать некий опыт, чтобы они из поездки привезли хорошие кадры, поняли какую технику в будущем надо купить, над какими ошибками работать.

- И кого больше попадается: опытных или начинающих?

- Трудно сказать, по-разному. Недавно в Карелию ездили – вообще ребятам ничего объяснять не надо было. Только свет хороший появится – они бегут и снимают без всяких подсказок с моей стороны.

- Какая численность группы обычно бывает?

- В такие фотопутешествия я много людей с собой не беру. Потому что если на маленьком клочке земли будет стоять десять фотографов, они просто штативами друг друга передавят, начнётся ругань, кому-то придётся быстрее снимать или ещё что-то. Оптимальный коллектив – около 6 человек. Хотя, если речь идёт о путешествии на ледоколе к Земле Франца Иосифа или в Антарктиду, то в принципе не важно, сколько будет человек – на борту корабля всем места хватит. Большое количество участников в этом случае наоборот всем пойдет на пользу: цена для каждого участника будет меньше.

Сейчас я планирую фототур в Сирию с погружением в арабский мир. И здесь тоже размер группы жестко ограничен. Представь себе, если в арабскую деревню десять человек нагрянет, то вся деревня встанет на уши. А если два-три человека придут, спокойно, никого не тревожа, – это совсем другое дело.

- Какова в среднем продолжительность фототуров?

- Около двух недель. Поскольку именно такова продолжительность стандартного отпуска. Часто приходится объяснять клиентам, планирующим ехать со мной в фототур, что две недели – это очень мало для хорошей фотоэкспедиции. В Гималаи, например, лучше ехать недели на три, а лучше на месяц. Потому что высота сказывается, акклиматизация нужна. А когда график спрессованный, у многих горная болезнь начинается, приходится таблетки пить. Но всё равно многие люди просят ужать программу до двух недель, поскольку работа для них – это святое, а в результате экономят на своём собственном здоровье.

- Каждая такая твоя поездка – как небольшое этнографическое исследование?

- Конечно. Мне интересно не просто поехать и поселиться, например, в хорошей Сирийской гостинице, а попасть в деревни, которые находятся не на туристическом маршруте. Однажды мне удалось посетить уникальную деревню, в которой строят дома из глины в форме яйца. Точнее, половинки яйца. И у одной семьи может быть несколько таких изб – в одной кухня, в другой гостиная, в третьей кладовка. Когда я там был в первый раз, мне очень не хватало широкоугольного объектива. Сейчас хочу вернуться и сделать хороший репортаж.

- Свой блог в Живом Журнале (ЖЖ) ты давно ведёшь? Там у тебя сейчас, кажется, больше тысячи постоянных читателей.

- Я потратил очень много времени на то, чтобы выставлять свои фотографии на фотосайте, но быстро вырос из формата общения, который предлагают такого рода сайты. ЖЖ в этом смысле интереснее. Там помимо фотографий можно писать истории, общаться с людьми. Там нет всей этой борьбы за плюсики, отзывы, бонусы и т.д. Просто пишешь, делишься информацией, можешь задавать вопросы и получать на них ответы – такой формат общения мне гораздо больше нравится.

- Приносит ли тебе ЖЖ клиентов, желающих пойти в фототуры?

- Приносит. Это ведь фактически реклама. В неявном виде, но реклама. К тому же ведение блога – своего рода стиль жизни и обмена опытом. Зачем делать фотографии, если складываешь их в стол? Фотографии делаются для того, чтобы на них смотрели люди. Максимально – это выставка, но выставки делать проблематично, потому что нужно подготовить много хороших фотографий, найти площадь и вложить немалые средства. Хотя напечатанные фотографии смотрятся по-другому, чем на экране. Но сейчас у многих хорошие большие мониторы, на которых фотографии приятно смотреть.

Еще есть такой момент – в наше время количество фотографий в сети растёт лавинообразно. Среди всего этого «изобилия» можно потеряться. Если серьезно занимаешься фотографией, надо людям показывать свои работы. Я вижу уровень среднестатистического зрителя и понимаю, что ему надо расти и расти. Хорошие фотоработы нужно выводить в свет, чтобы люди их видели и стремились к чему-то. Как и я в своё время смотрел и стремился к тому, чтобы поднять свой уровень.

- Публикации у тебя есть?

- Публикаций у меня много. Недавно вышел журнал Digital Photo №77.  Там про Армению моя статья – делюсь опытом съёмки пейзажей. Тестировал технику для фирменного журнала компании Olympus. В Digital Camera были мои статьи, в Вокруг света, GEO, в Восточной коллекции, в National Geographic может быть скоро напечатают.

- Сотрудничество с журналами приносит какие-то доходы?

- Вероятно, это будет звучать как реклама, но Digital Photo, пожалуй, самый лучший в этом плане журнал – у них более-менее приличные гонорары. А есть журналы, где за статью с фотографиями платят 1000 рублей. Для кого-то это, может быть, и имеет смысл, если человек преследует цель опубликоваться в журнале, почувствовать себя звездой, какой-то PR себе сделать. Я тоже так раньше думал, что если напечатаешь статью, сразу станешь знаменитым. Это всё, конечно, не соответствует действительности. Хороший специалист за 1000 рублей работать не станет – ведь надо себя и свою семью  кормить.

- Как ты оцениваешь привлекательность нашей страны с точки зрения путешественника?

- Наша страна интересна для путешествий в первую очередь тем, что в ней много дикой природы без табличек, «сюда не ходи», «воду не пей», «частная собственность» и т.д. Европа не меняется, в неё можно и через десять лет поехать, и там будут те же замки, те же памятники, те же национальные парки. А у нас ситуация очень быстро меняется – леса вырубают, строят в Сочи парк, небоскрёбы какие-то. Как раз оттуда недавно поступило предложение поснимать природу, пока её не всю ещё искалечили. Этнос свой мы уже практически потеряли – в этом плане почти догнали Европу. Хотя есть ещё места, где этнос пока что живой. Например, на Камчатке можно с аборигенами пообщаться, найти их, поснимать. И природа там пока что нетронутая, не купленная. Недавно,  путешествуя по острову Сахалин, жил у нивхов, снимал, как живут эти люди. Получился очень интересный  материал.

- Да, ведь совсем недавно ты вернулся с Камчатки, где работал в качестве фотографа в каком-то проекте. Можешь рассказать об этом подробнее?

- Работа на Камчатке – это не мой личный проект. Это проект Сергея и Стаса – двух единомышленников, которые решили снять серию фильмов о выживании человека в экстремальных условиях, в условиях дикой природы. У них был в команде фотограф, но возникли какие-то проблемы и они стали искать ему замену. Этот проект предполагал довольно суровые бытовые условия, которые не каждый может выдержать. В команду просилось много девушек-фотографов, но остановились на моей кандидатуре, поскольку опыт съёмки и путешествий у меня приличный.  Мы ходили там с рюкзаками весом под сорок килограммов. Я не думаю, что девушки вообще смогли бы в подобных условиях работать.

Вот такой у нас получился коллектив: Сергей – режиссер (он же оператор), Стас – герой, и фотограф – я. Группа была маленькая, но мобильная, ведь чем меньше народу, тем меньше времени тратится на сборы и прочее. Мы шли с чётко поставленной задачей: бросить Стаса на произвол судьбы в условиях дикой природы и посмотреть, как он сможет выжить, и снять об этом интересный фото- и видеоматериал. Герою был выдан репшнур, нож, карта, компас, огниво и одежда. Ему надо было продержаться 12 дней.

Мы были на Камчатке с 4 по 27 августа и разбили проект на две части. Первую неделю привыкали друг к другу, притирались, проверяли технику, ведь нам нужна была слаженность в действиях. У видеооператора своя специфика работы, у меня своя. Видео и фото – это разные вещи. У нас даже было некое противоречие. Перед каждым из нас стояла задача передать состояние человека, но снять видео в этом смысле проще, потому что всегда есть возможность показать движение героя, как он поворачивается, как он смотрит, его лицо. А на фотографии нужно ухватить момент. Мне нужны были постановочные кадры, но режиссер был абсолютно против постановки. И это была самая большая сложность для меня, потому что я был ограничен объёмом памяти фотоаппарата и зарядом аккумуляторов. Ловить моменты можно было, но в пределах отведенных на это ресурсов. Мне приходилось много снимать, но и многое удалять.

В общем, условия работы были довольно суровыми. Приходилось много двигаться, иногда вперед забегать, а за спиной висел рюкзак весом сорок килограммов, и бросить его никак нельзя было. Потому что если бросить, то потом надо за ним возвращаться, а это сильно усложнило бы процесс. И вот сейчас все требуют от меня красивые классные фотографии, и когда я предоставляю материалы, то многие отмечают именно постановочные кадры, сделанные во время первого этапа съёмок, когда постановку можно было делать, говорят, что они хорошие.

И вот мы притерлись, сработались, потом поехали в сторону вулкана Бакенинг. Этот район был выбран потому, что там мало людей. У нас был примерно прописан маршрут, но ради чистоты эксперимента, даже если герой отклонялся от этого маршрута, мы не могли давать ему советы и вмешаться в его передвижение. Он потихоньку погружался в состояние автономного существования, выживания, но вскоре начались проблемы – Стас заблудился. На третий день на его состоянии начала сказываться голодовка. Голод плюс географическая неопределенность – все эти факторы его добивали. И можно отследить по фотографиям, как менялось его настроение и выражение лица: ему становилось всё хуже, хуже и хуже.

Стас – не профессиональный актёр. Возможно, если бы мы взяли профессионального актёра, он бы эту роль прекрасно сыграл, и не потребовалось таких сложных съёмок. Но это махинация, а мы взяли реального человека, офисного программиста. Хотя небольшая подготовка у него была. Совсем без подготовки вряд ли бы кто-то взялся за такой проект.

В один из дней, я бы даже назвал этот день трагическим, Стас ловил рыбу, и большая красная рыбина ушла от него. Он буквально держал ее за хвост, но не смог поймать, и это была катастрофа, потому что уже дней десять он не кушал никакого мяса. У нас самих был очень скудный паёк. Я бы и сам не отказался от этой рыбы. Когда она стала уходить, у меня было желание бросить фотоаппарат и кинуться помогать Стасу. Хотя были у него и относительно удачные дни – он растягивал прутиками майку на дне озера, клал в центр приманку (кусочки найденной на берегу мёртвой рыбины) и ждал, когда туда кто-нибудь заплывёт, после чего резко выдергивал свою снасть. Кое-что ему удавалось поймать.

- Животные на Камчатке вас не беспокоили? Медведи, например?

- В тот момент не беспокоили, но когда ребята уехали, а я остался, то видел медведей.

- Ночью холодно было?

- Холодно, особенно возле воды. Стас укрывался от холода в шалаше и всю ночь жег костёр, чтобы не замерзнуть. Он научился мастерски добывать огонь с помощью огнива. А один раз ночью костер у него был настолько сильным, что чуть шалаш не сгорел и штаны он себе прожег капитально. Комаров было очень много. Стас всячески пытался от них скрыться, прячась в дыму костра. Кстати, из-за комаров мне было очень сложно снимать, потому что если надеть москитную сетку, становится неудобно работать с фотоаппаратом, а если не надевать сетку – сожрут. Даже репелленты от комарья не спасали.

- Не хотелось бы тебе в аналогичном проекте оказаться на месте Стаса?

- Мне уже предлагали, но чтобы я согласился, это должен быть очень интересный проект и для него нужен хороший оператор и хороший фотограф. Можно на месте Стаса побыть, но не просто ради того, чтобы выжить. Я знаю, что смогу это сделать, но нужна какая-то фишка. А в данном проекте я чувствовал себя абсолютно в своей тарелке, мне было очень интересно поработать фотографом в экстремальных условиях в команде с героем и режиссером. Мне вообще хотелось бы поработать фотографом на съёмках фильмов, где надо ловить состояния людей, актёров, сцену поснимать. Но пока что не получилось выйти на такой проект.

- Насколько я знаю, ты раньше снимал на Canon, а теперь на Nikon перешёл. Как это получилось?

- Кто-то толковый однажды сказал «какая разница, чем снимать». Есть, конечно, всякие нюансы вроде размеров и чувствительности матрицы, скорострельности. Я никогда не зацикливался на какой-то конкретной марке. Просто в свое время так получилось, что у моих знакомых был Canon и я исходил из того, что если мне потребуется какой-нибудь объектив, то смогу у них одолжить, ведь держать у себя весь парк оптики – это довольно дорого. На самом деле я и на узкую пленку, и на слайд, и на цифру, и на средний формат снимаю. А рассуждения о том, что лучше, – это удел людей, которым заняться нечем.

А техника Nikon оказалась у меня потому, что именно компания Nikon откликнулась на мой призыв стать спонсором данного проекта и предоставила мне фототехнику. Моего собственного оборудования было недостаточно. Конечно, потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к логике управления Nikon D700, но с точки зрения качества картинки он мне очень понравился. Правда, я ещё не держал в руках Nikon D3х, у которого разрешение 25 Мп, но и D700 делает снимки, которые не только на разворот глянцевого журнала смело ставить, но и на большом формате на выставке показывать. А поскольку я провожу фототуры, и много людей с разной фототехникой со мной ходит, то освоить незнакомую камеру для меня не было проблемой.

- Какой у тебя был комплект? Какие от него впечатления?

- Помимо Nikon D700 у меня был штатник AF-S 24-70mm f2.8 и AF-S 70-200mm f2.8 – очень хорошие, но тяжелые объективы. В комплекте c D700 – увесистый аппарат получается – я не ожидал. Еще заметил, что «семисотка» очень шустро работает и карта памяти в ней очень быстро заполняется. Сейчас, конечно, цены на flash-память упали, всё замечательно, но непривычно, что на один и тот же носитель у меня теперь помещается почти в два раза меньше фотографий. Но снимков всё равно удалось сделать огромное количество. Еще даже не все разобрал и обработал.

- Снимал в формате JPEG?

- Снимаю я только в RAW. Даже если знаю, что точно попаду в экспозицию. Потому что с RAW можно работать: настраивать, растягивать, конвертировать и множество других плюсов. А JPEG –  слабо редактируемый формат – немногое можно с JPEG сделать без потери качества.

- Аккумуляторов у тебя с собой сколько было?

- За аккумуляторы плюсик Никону. В Nikon D200 аккумуляторы довольно быстро расходовались, а сейчас на D700 совершенно другая картина – я брал с собой на две недели три аккумулятора и один даже остался не использованным притом, что я часто просматривал отснятые изображения и удалял явный брак. Так что для себя я еще в самом начале экспедиции сделал вывод, что у этой техники проблем с электричеством не будет. И это очень приятный момент. Потому что путешественники часто задают вопрос «а можно ли будет где-то подзарядиться?», ведь мы, бывает, залезаем в такие дебри, что подзарядиться в течение двух-трех дней негде, и если достаточно холодная погода, то аккумуляторы, особенно не родные фирменные, теряют заряд очень быстро. Так вот, у владельцев Nikon D700, я думаю, таких проблем не должно быть.

- А в каких условиях работала твоя техника. С какими сложностями ты столкнулся во время съёмки?

- Иногда лил дождь. У меня не было с собой специальных кофров, так что намокал и я, и фотоаппарат, но он выдержал это испытание. Затем на пути нашего следования были фумаролы, из которых выделяется горячий пар вперемешку с вулканическим газом, а вокруг холодный воздух. Всё это приводит к тому, что на линзах моментально образуется конденсат. Приходится защитные фильтры постоянно тряпочкой протирать и дальше, не смотря ни на что, снимать репортаж, работать, работать, и ещё раз работать. Очень впечатлило меня такое событие: на моем штативе есть пузырьковый уровень, внутри у него жидкость была зеленоватого цвета, так вот она там стала белой. Подозреваю, что произошла какая-то химическая реакция между этой жидкостью и выделявшимся из фумарол газами.

Пытался ночью снимать, но это бесполезно. Съемка со вспышкой убивает картинку, а просить Стаса развести костёр поярче я не мог. Ночи на Камчатке тёмные, и других источников света там просто не было. Вечером мне ещё удавалось на высоких ISO работать, а ночью – всё, отдых.

В таких вот условиях жили и работали: дождь, туман, ночью мороз, из фумарол кислота вулканическая, но техника Nikon, надо отдать ей должное, отработала классно!

Фотограф: Иван Дементиевский, www.fototourism.ru

Темы: Фотосъёмка в путешествиях, этнический фоторепортаж

Использует: Nikon D700, Nikkor 24-70 f/2.8, Nikkor 70-200 VR f2.8

Почему Nikon: аппаратура марки Nikon оказалась у меня потому, что именно компания Nikon откликнулась на мой призыв стать спонсором данного проекта и предоставила мне фототехнику. Моего собственного оборудования было недостаточно.

Беседовал Антон Мараховский

Больше всего Сергей любит фотографировать медведей. Он один из немногих фотографов, кому удалось подробно запечатлеть жизнь бурого медведя в естественной среде обитания. Его особенность в том, что он работает в тесном контакте с объектом съёмки и предпочитает снимать широкоугольным объективом с близкого расстояния – именно так ему удалось сделать уникальные кадры медведей. Его любимое место съёмки – Камчатка: «Этот край обладает особой, магической силой. Камчатка действует на человека особенно – только там можно почувствовать себя частью дикой природы. Меня постоянно тянет туда, чтобы вновь испытать это великолепное чувство свободы. Я заболел Камчаткой и думаю, что надолго – если не навсегда».

Труд Сергея Горшкова признан и востребован. Его фотографии представлены в агентстве Minden Pictures. Его работы печатаются в журналах National Geographic, GEO, BBC Wildlife, Digital Photo и многих других российских и зарубежных журналах. Изданы два авторских фотоальбома: «Медведь» и «Камчатка». Сергей Горшков стал лучшим на Российском конкурсе фотографий дикой природы «Золотая Черепаха» в 2006 году, а в 2007 победил в международном конкурсе Shell Wildlife Photographer of the Year и был удостоен приза «Фотограф года России».

«Лучшее в охоте с фотокамерой — то, что инстинкт охотника удовлетворяется без необходимости убивать!»

– Сергей, вы много времени проводите на съёмках вдали от цивилизации, подолгу живёте среди диких медведей. У вас есть семья, дети? Как они к этому относятся?
– Да, семья, дети у меня есть: прекрасная жена и две дочери. Сначала они волновались, а теперь помогают, поддерживают меня в этом увлечении и вдохновляют участвовать в выставках, издавать фотоальбомы.

– Речь идет о фотоальбомах «Медведь» и «Камчатка» издательства Белый Город?
– Да. Ведь сначала я снимал для себя, для своего удовольствия, и никакой «общественной пользы» мои фотографии не приносили. Но за годы путешествий по Камчатке я понял, что этот суровый, полный жизни край с каждым годом истощается благодаря неумелой, точнее говоря кощунственной хозяйственной деятельности человека. Мир дикой природы Камчатки удается увидеть немногим: для большинства людей он недоступен. И было бы несправедливо, потратив массу времени и сил на съемку уникальных по сути дела кадров, не поделиться ими.

Мне хотелось сделать не научную работу с банальным описанием событий, а фотоальбомы, которые могли бы произвести глубокое впечатление на людей, перевернуть их представление о таком грозном, и в то же время подвергающемся серьезной опасности хищнике, как медведь. Заставить смотреть на него не как на добычу и причитающиеся за нее доллары, а как на часть той дикой природы, в которую мы не вправе вторгаться.

– Думаю, ваша задумка удалась – получились действительно потрясающие фотоальбомы! А как давно вы поставили себе такую задачу? Как давно взяли в руки фотокамеру?

– Снимал я, наверное, как и большинство людей, всегда. Много лет назад я отправился с друзьями на сафари в Африку. Специально для этой поездки купил себе камеру с объективом, но у меня все это украли в пути – было очень обидно. Когда вернулся, сразу же обзавелся, пожалуй, лучшим на тот момент зеркальным фотоаппаратом Nikon F5. И в 1997 году поехал с ним на Камчатку. Первые встречи с медведями поразили меня. Я захотел найти и посмотреть книгу, подробно иллюстрирующую жизнь этих животных, но ничего подобного не нашел. Вот тогда я и решил сделать такую книгу сам. Спустя несколько лет у меня появилось свободное время, и 2003-ем году, одержимый этой идеей, целенаправленно поехал снимать на Камчатку; знакомые помогли мне с охраной, с транспортом. И с тех пор уже лет шесть регулярно посещаю этот красивейший уголок земли.

Во время первой поездки я познакомился с известным немецким фотографом-натуралистом Клаусом Нигге. Когда, позже он увидел мою книгу «Медведь», то сказал, что она лучшая из всех, что он когда-либо видел. Клаус – очень опытный wild-life фотограф, авторитетный в этой области человек, и мне было очень приятно услышать от него такие слова.

– В каких условиях вы живете во время съёмок? Наверное, в очень тяжелых?
– В зависимости от места, ведь я не только на Камчатке бываю, но и на Севере, в Сибири, в Африке. На Камчатке обычно живу у товарища в достаточно комфортном вагончике, где есть все условия: кухня, душ, туалет, баня. Если нужно остаться в поле, ставлю большую палатку, в ней кровать, печка, переносная электростанция, компьютер, спутниковая связь. Со мной охранник, который всё это время охраняет меня и помогает по хозяйству. Для защиты от диких животных ставим по периметру лагеря электрозабор – проволоку, находящуюся под напряжением. Первые дни к новому лагерю приходит много медведей – проверяют, что за объект такой появился, а потом уже обходят стороной.

– Каким образом охранник во время съемки обеспечивает вам безопасность? Ведь у него всего одно ружье, а медведей вокруг десятки.
– Действительно, когда человек увлечён съёмкой диких животных, он может забыть о грозящей ему опасности. За это можно поплатиться собственной жизнью. Роль охранника – всегда находиться рядом и контролировать обстановку, предупреждая чрезвычайные ситуации. У него ружье и полный карман камней, которыми он разгоняет медведей.

– То есть, как так разгоняет? Камнями?
– Правда, это очень хороший способ: медведь подходит, а ты раз ему камешком по горбу. Стрелять, слава Богу, ни разу не приходилось, хотя попытки нападения были, но они обычно заканчивались ложными выпадами, после которых звери просто убегали. Были случаи, когда медведь прямо на мою лодку вставал – посмотрит, полюбопытствует и уходит.

Я стараюсь никогда не подходить к медведю сразу – сначала наблюдаю за ним, присматриваюсь несколько дней, изучаю его характер. Не стоит полагать, что мишки – добрые и милые животные. Это дикие звери. Много таких случаев, когда люди думали, что все знают о медведях, тысячу раз с ними встречались, и поэтому им все можно, но существует множество примеров, свидетельствующих об обратном. Напомню лишь несколько случаев: в 1996 на Камчатке в лапах медведя погиб японский фотограф Мичио Хошино. Лет шесть назад медведь съел Виталия Николаенко, егеря заповедника, который всю жизнь посвятил изучению этих животных. Аналогичная участь постигла фотографа американца Тимати Трэвела и его подругу. Все эти люди погибли не случайно – у них притупилось чувство опасности и они переступили черту дозволенного. У каждого зверя есть своя граница личного пространства. Когда ее переступают, медведь начинает защищаться.

– И все же, были случаи, когда медведь пытался на вас напасть?
– Да, был такой случай. Я нашел этого крупного самца утром, спящим в густом стланике – снимать было невозможно, и я ждал часа два, пока медведь проснется. Когда поднялось солнце, я решил оставить его, чтобы вернуться вечером, когда свет будет более мягким. Казалось, медведь не обращает на меня ни малейшего внимания, и я стал медленно удаляться. Уходя, по привычке оглядывался. Повернув в очередной раз голову, увидел, что этот огромный зверь мчится прямо на меня. Нас разделяло около ста метров, а до лодки, которая стояла под берегом, было метров пятьдесят. Не раздумывая, скатился по сугробу, как на санках, прямо к лодке. Отплыв на несколько метров и, понимая, что нахожусь в безопасности, быстро достал фотоаппарат и начал снимать медведя, который продолжал бежать по снегу в моем направлении. Но, сделав несколько снимков, в том числе и этот, я понял, что у него серьезные намерения. Он, не колеблясь, бросился в воду и поплыл в мою сторону, не реагируя ни на крик, ни на удары весла о борт. Быстро заведя мотор, я отплыл на безопасное расстояние, а медведь, поняв, что добыча ускользнула, проплыл еще несколько метров, фыркнул, развернулся и вернулся на берег. Скорее всего, причина нападения была в том, что он просто не смог меня идентифицировать (медведи ведь близорукие), принял за жертву, за какое-то животное.

– Человек в принципе может убежать от медведя?
– Думаю, шансов нет. Если медведь захочет, он вас догонит. Эти животные прекрасно бегают, плавают, ныряя в воду, на несколько минут задерживают дыхание, преодолевают очень крутые, почти вертикальные склоны. Как говорил биолог-охотовед М.А. Кречмар, «Если медведь захочет вас съесть, он обязательно это сделает».

– Тем не менее, вам удается снимать этих животных с очень близкого расстояния? Вероятно, медведи тоже присматриваются к вам, со временем начиная узнавать и подпускать все ближе и ближе?
– По-видимому, да. Я знал одного медведя более 5 лет. Он не переступал наши границы, но не позволял переходить свои. Именно его мне удалось сфотографировать под водой с расстояния вытянутой руки, точнее, вытянутой медвежьей лапы. К сожалению, в прошлом году его не видел. Скорее всего, этого медведя убили браконьеры.

– Много животных гибнет от рук браконьеров?
– Приведу лишь один пример. В 2005 году я снимал на одном труднодоступном перекате, где одновременно охотилось несколько десятков медведей. Лично мне однажды довелось там увидеть около 50 особей. Это очень большое количество! Целый месяц я наблюдал за их жизнью, фотографировал, не мешая им, а они не мешали мне. Через год вернулся на это место, чтобы продолжить съемку, и был просто ошеломлен, когда увидел, что на перекате бродит лишь один старый медведь. Всех остальных перестреляли.

Это, в прошлом «райское место», выглядело ужасающе. Дело в том, что браконьеры забирают лишь желчь и лапы медведей, оставляя всё остальное на месте преступления. Проснувшиеся весной голодные мишки пожрали останки своих сородичей, и все берега были покрыты костями и недоеденными шкурами – это страшное зрелище. Я уезжал с чувством стыда и бессилия, понимая, что больше никогда медведи не соберутся здесь в таком количестве – их просто нет.

– В настоящее время приняты меры, чтобы остановить этот беспредел?
– Да. Когда всё это случилось, я сообщил заповеднику. Сейчас на Камчатке работает специальная мобильная группа по борьбе с браконьерством – хорошо подготовленные люди, спецназовцы. Несколько уголовных дел завели, некоторых браконьеров поймали. За последние два года навели порядок, ситуация более-менее стабилизировалась. Но все равно кто-то постоянно соблазняется на незаконный промысел и попадается, потому что для местных жителей продолжительное время охота была естественным средством заработка, и объяснить им, почему теперь охотиться нельзя, очень сложно.

– Давайте вернемся к съемке медведя под водой. Как родилась идея, как вам удалось сделать эти потрясающие кадры?
– В первый раз – чисто случайно. Я занимался подводной съёмкой и вынырнул буквально в метре от охотившегося за рыбой медведя. Успел сделать несколько кадров, оттолкнуться и уплыть. А потом понял, что так снимать можно, и поставил себе такие задачи: сделать портрет медведя в воде и снять медведя в полводы: чтобы он находился частично над водой, а частично в воде. Такого снимка на тот момент не делал никто ни в России, ни в мире.

Основная проблема заключалась в том, что подобную съемку нужно вести из воды широкоугольным объективом с близкого расстояния. Но как только я погружался в воду и становился визуально меньше, медведи, независимо от размера, возраста и времени нашего знакомства, сразу воспринимали меня как добычу и начинали на меня охотиться. Тем не менее мне удалось сделать такой кадр, но никому не советую пытаться это повторить, конечно, если вы не такие же сумасшедшие, как я.

– А на суше съёмка медведей широкоугольным объективом с близкого расстояния как осуществлялась?
– В прошлый год я много работал над тем, как снять медведя в необычном ракурсе, практиковал широкий угол. И допускал то, что, в общем-то, делать нельзя: снимал медведей с расстояния метр, полметра объективом 12-24 мм. Одна медведица не только сама подходила ко мне очень близко, но и подводила ко мне своих медвежат. Я давно знаю эту медведицу – года три за ней наблюдаю. Тогда она была с большими медвежатами, сейчас у нее родились маленькие. Она приводила медвежат к моей лодке, что-то им говорила на своем языке, они послушно садились, нисколько не опасаясь моего присутствия, и ждали мать.

Медведица нашла им защиту около меня, а сама отправлялась охотиться, приносила малышам рыбу. Она ложилась, переворачивалась на спину и кормила детенышей молоком. Все это происходило у меня на глазах. Скорее всего, причина такого поведения в том, что вокруг ходило большое количество взрослых самцов, которые могли съесть медвежат, а мамаша знала, что ко мне, к моей лодке они не подойдут. Вот и оставляла детишек под охраной. Я у них был как нянька.

– К этому крупному медведю как удалось подобраться так близко?
– Я нашел маршрут, по которому он ходит. Каждый медведь во время охоты, как правило, перемещается по одному и тому же пути. Если начал на каком-то месте есть, то поймает рыбу и возвращается на это же место. Если с рыбой в кусты уходит, значит, всегда будет уходить. Есть еще третий вариант – некоторые медведи съедают добычу прямо в воде. Так вот, в этом случае я просто поставил лодку рядом с его тропой. Постепенно пододвигал ее все ближе и ближе. Сидя в лодке, опустил руки с камерой за борт и снял. Но под каждого надо было подстраиваться в зависимости от его характера.

– А с дистанционным спуском не пробовали снимать?
– Один мой знакомый американский фотограф Steve Winter когда был на Камчатке пробовал. При мне медведь взял его камеру, ушёл с ней в кусты и начал разламывать. Я тоже пытался снимать дистанционно, но медвежата настолько любопытны, что сразу подходят к одиноко стоящей камере, чтобы её изучить. Однажды медвежонок взял мой фотоаппарат за антенну wi-fi-передатчика и понёс. Я крикнул на него, тот испугался, бросил «игрушку» и убежал. Но я понял, что такой вариант съёмки не пройдет.

– На некоторых ваших кадрах видна подсветка. Это вспышка? Животные не боятся фотовспышки?
– При съемке живой природы многие фотографы пользуются вспышкой, я противник этого – не люблю жесткий свет, который они дают. Но иногда в условиях плохой освещенности (это могут быть утренние или вечерние часы, ночью или просто в непогожий день) я пользуюсь этим приемом. Нужно всегда помнить, что применение прямого импульса вспышки ночью создает неприятный блик в глазах животных, который лишь портит фотографию. Поэтому вспышку лучше выносить с корпуса камеры, подключив ее через синхрошнур к «горячему башмаку». Кроме того, я приворачиваю вспышку на палку, а когда вижу, что животное уже рядом, втыкаю её в снег, заранее уменьшив мощность импульса до минимума, чтобы обеспечить нормальное экспонирование не только переднего, но и заднего плана. И еще один момент: ночью, в условиях плохой освещенности потребуется предварительная ручная фокусировка, потому что автофокус может замешкаться. Для этого нужно переключить камеру в режим ручной фокусировки, навести фокус на место предполагаемого появления объекта и ждать, когда животное появится.

– У вас довольно много динамичных кадров с белоплечими орланами. Расскажите, как снимали этих красивых и редких птиц.
– Орланы – действительно довольно редкие птицы. Для меня они значат даже больше, чем медведь. Орлан – символ Камчатки. Причем медведей снимали многие, а орланов – всего несколько человек. Мне на пятом году удалось довольно хорошо, на мой взгляд, снять орланов. Морские орлы живут на берегу Тихого океана и на Охотском побережье. Зимой собираются в местах, где проще найти пищу: заповедник Ширетока в Японии, Курильское озеро, озеро Орланье на Камчатке. Птиц очень трудно застать – они сегодня здесь, завтра там.

Но обстоятельства сложились так, что год был голодный, и все они собрались у одного ручья, где была рыба в большом количестве. Выдался целый месяц, когда мне удалось поснимать.

– Фотография с мальками, вылупляющимися из икринок, больше похожа на студийную работу. Всё тот же вопрос: как снято?
– Ежегодно весной сотрудники ТИНРО (Тихоокеанского научно-исследовательского рыбохозяйственного центра) летят на Курильское озеро брать пробы воды и наблюдать, как идет вылупление мальков. Я присоединился к ним ради одной цели сделать этот кадр, и я его сделал. Съёмка велась в открытом водоёме и в аквариуме, данный снимок сделан в чашке Петри, снизу личинки подсвечены вспышками.

– У вас есть какие-то особые приемы для съемки диких животных? Секреты профессии, так сказать…
– Никаких особых приемов нет, работает накопленный с годами опыт. Самое главное – это желание, терпение и еще раз терпение. С наскока фотографии не получишь, нужно провести много времени рядом с дикими животными, только путем наблюдения и изучения можно увидеть и снять интересные моменты их жизни. Чтобы сделать идеальный снимок, важна подготовка. Обычно она начинается задолго до съемки: в голове рождается идея, и она постепенно обрастает, как снежный ком, мыслями, информацией, планами.

Я всегда стараюсь работать над четко выраженной темой, мне неинтересны отдельные кадры с документальной фиксацией всех животных. Мне важна идея, будь то Камчатка или Африка, и под эту идею я и готовлю съёмки. Для раскрытия темы я готов возвращаться в одно и то же место, пока не реализую и не проработаю всё до конца, чтобы не оставалось белых пятен. А когда в голове сложилась картина предстоящей съемки, наступает фаза непосредственной подготовки экспедиции. Первоначально собираю информацию из любых источников: книги, Интернет, фильмы о природе, изучаю и анализирую чужие работы, если есть такие…

– На многих кадрах чувствуется продуманная композиция? Вы где-то обучались основам композиции или просто так видите и чувствуете гармонию? Вы заранее строите кадр, предугадываете поведение и перемещение животных?
– Фотография живой природы это мое увлечение. Я не профессиональный фотограф, это не мой бизнес, я не зарабатываю этим на жизнь. Природа, животные – вот мои учителя. Наблюдая за животными продолжительное время, можно снять момент, который длится секунду, и который случайный человек не смог бы никогда увидеть.

В своих снимках я всегда стремлюсь к простоте. Люблю экспериментировать, нередко именно так получаются самые лучшие фотографии. Я всегда ищу новые точки съемки, и стараюсь больше работать над изображением, а не над объектом. Мне нравится снимать медведя в его среде обитания. Это придает кадрам особый колорит, передает атмосферу места и настроение Камчатки. При подготовке к съёмке, я заранее строю «картинку» в своем воображении, и жду момента, чтобы осуществить задуманное.

Но как показывает опыт, невозможно предсказать точно, где будет происходить действие, и что животное может сделать. Медведь – не модель, его не заставишь улыбнуться, замереть и подождать, пока ты настроишься на следующий кадр. Обстановка, в которой приходиться снимать, сама заставляет строить кадр.

Необходима практика. Когда начинал фотографировать, то имел лишь примитивный опыт, но за время многолетнего общения с медведями я много снимал и оттачивал мастерство, поэтому считаю именно этих животных своими учителями. Фотограф выходит на новый уровень съемки только после того, как сотни тысяч раз нажмет на спуск, потом все просмотрит и проанализирует.

И еще: из каждой поездки стараюсь привозить фотоальбомы. Я собрал всю коллекцию книг конкурсов ВВС и GDT. Рассматривая лучшие фотографии, я изучаю и анализирую мировой опыт. Смотрю, как изменяется фотография, стили, приоритеты. Рекомендую всем чаще листать альбомы знаменитых фотографов – смотреть и думать, почему автор сделал именно так, а не по-другому. Всегда стоит отмечать для себя сильные стороны и стараться их придерживаться. Копировать в этом жанре не реально, нужно учиться. Всё это запишется в вашем подсознании, и в дальнейшем вы будете правильно строить кадр и чётко знать, за счет чего можно улучшить картинку.

– Обработкой снимков сами занимаетесь или кому-то поручаете?
– Обработка – это самое неблагодарное занятие, которое отнимает массу времени. В первую очередь, когда прихожу со съёмки, сливаю фотографии на ноутбук, удаляю весь технический брак: нерезкие, неправильно кадрированные. Всё, что остается, сохраняю на жёсткий диск, просматриваю и на время забываю. Потому что бывает так: какая-нибудь фотография сегодня нравится, а потом не нравится. А бывают снимки, на которые сначала не обращаешь внимания, а потом смотришь – они выигрышные.

– Ваши съёмки, издание книг кто-то спонсирует?
– Никто не спонсирует. Мой бизнес позволяет мне свободно перемещаться по всему миру, все поездки спонсирую сам. И вообще всё стараюсь делать сам, начиная от проработки идей, покупки оборудования, аренды самолетов, вертолетов и заканчивая выпуском книг.

– Какой комплект оборудования можно считать необходимым и достаточным для съёмки дикой природы? Каковы основные требования к оборудованию?
– Качество фотографий напрямую зависит от того, какой камерой ты снимаешь. Чтобы получать качественные снимки, оптика должна быть первоклассной, только в этом случае можно достичь высоких результатов и быть конкурентоспособным.

Я перепробовал много техники – снимал Leica R9, снимал подаренным мне за победу в конкурсе «Золотая Черепаха» Canon 1Ds Mark III, но всё это не то. Несколько лет назад остановился на Nikon. Почему? Мне часто задают этот вопрос. Да потому что эта компания делает лучшие камеры для съёмки дикой природы. У них прекрасная эргономика – берешь в руки и сразу понятно, как управлять. У оптики Nikon высокая резкость, рисунок хороший – что видишь, то и получаешь. А главное, мои камеры ни разу меня не подводили.

Я пользуюсь одновременно несколькими одинаковыми камерами с разными объективами и снимаю обычно с разных точек. Это позволяет увидеть и запечатлеть события более динамично, передав настроение животных и атмосферу места. В настоящее время работаю двумя Nikon D3 и тремя зумами: Nikkor 24-70мм f2.8, Nikkor 70-200мм f2.8, Nikkor 200-400мм f4. Также в моем комплекте имеются два супертелевика: Nikkor 300мм f2.8, Nikkor 600мм f4. Этого мне достаточно – таким набором оптики я перекрываю все нужные для съёмки фокусные расстояния.

– Какие впечатления от Nikon D3, D2x, используемой оптики и подводного оборудования Nikon?
– Что касается перехода с пленки на «цифру», то сначала я думал, что это будет сложно. Nikon D2x – моя первая цифровая камера. Я взял её на тест в Ботсвану, но поначалу, не доверяя «цифре», параллельно снимал на хорошо себя зарекомендовавший Nikon F6. Но уже через день отказался от пленки. И сразу ощутил массу преимуществ цифровой технологии. В первую очередь это возможность видеть в режиме реального времени то, что снимаешь и исправлять ошибки в процессе съемки. С появлением в моем арсенале Nikon D2x я понял, что мир «цифры» настал и все разговоры о том, что «цифра» убивает наследие фотографии, надуманы. Все проблемы в нас самих, а зрителю совершенно все равно, чем сделана фотография. Ему нужна качественная картинка, а картинка у «цифры» уже лучше.

Про Nikon D3 вообще говорить нечего – это топ модель. Первое, что меня поразило – скорость серийной съемки, которая позволяет схватить поистине уникальные моменты, которые обычным человеческим глазом заметить невозможно. И конечно с Nikon D3 можно работать при любом освещении. Я не заметил шумов даже в самых сложных условиях съемки.

– Совсем недавно компания Nikon выпустила новую 24-мегапиксельную камеру D3x, у вас есть на нее планы?
– В январе поеду на Камчатку снимать орланов, попробую, что это такое. На самом деле мне с лихвой хватает возможностей Nikon D3. С появлением этой камеры я окончательно убедился в том, что мир «цифры» настал, и о пленке можно забыть. Хотя все пейзажи я до сих пор снимаю на пленку панорамными камерами. Никогда не сшиваю панорамы из отдельных кадров. Не потому, что не умею, а потому что считаю, что фотография должна быть такая, какая она есть в момент съёмки. Сшивать, вклеивать, передвигать задним числом объекты в кадре я не люблю, не признаю этого, это не мой стиль.

– Возможно, были случаи, когда техника Nikon подвергалась особо жестким испытаниям, рисковала получить повреждения. Тогда интересно, как это было, что стало с техникой?
– Снимая природу, приходится постоянно подвергать технику испытаниям. Камчатка – настоящий полигон для этого: постоянная высокая влажность, дожди, метель, морозы, резкие перепады температур. Самая большая проблема – это влажность и конденсат, который образуется, когда с холода камера попадает в тепло. Но с этой проблемой можно бороться. Если минус небольшой – 10-15 градусов, то я оставляю камеру на улице или в тамбуре палатки, предварительно очистив ее от мусора и снега, а в тепло заношу только аккумуляторы. А если температура ниже минус 15 градусов, то я укутываю камеру и оптику теплыми вещами на улице и заношу в тепло, где не распаковываю её несколько часов, и она сама медленно отходит, не образуя конденсата.

Что касается батареи и работы при большом минусе, то скажу, что Nikon ведет себя превосходно. Летом аккумуляторы могут работать и два, и три дня в зависимости от количества сделанных кадров, а зимой я держу их за пазухой и ставлю на камеру только на время съёмки. Но ещё ни разу меня не подвели мои камеры, и ни разу мне не пришлось задействовать второй резервный аккумулятор.

– С ваших слов «легко подсчитать, что один медведь может принести региону за свою жизнь больше ста тысяч долларов. А медведь, убитый на трофейной охоте, – это мизерный доход отдельно взятых людей». Можете более подробно рассказать о первом варианте?
– Всё просто. На Камчатку растет поток туристов. В основном они едут посмотреть Долину Гейзеров, вулканы, и все мечтают увидеть живого медведя. Они готовы платить, и платят за это серьезные деньги. Также приезжают охотники, которые хотят убить этого медведя. И если подсчитать, то получится, что живой медведь принесет гораздо больше денег в казну Камчатки, чем убитый на охоте. Была бы моя воля, я бы сделал на территории Камчатки один большой заповедник. Судьба медведей и других обитателей этого уникального полуострова во многом зависит от добросовестности местного населения и егерей. Страшно даже представить, что такой красивый, бурлящий жизнью край может опустеть.

Фотограф: Сергей Горшков, www.gorshkov-photo.ru
Темы: Живая Природа
Использует: камеры Nikon D2x, D3; объективы Nikkor AF-S 24-70mm f2.8, 70-200мм f2.8, 200-400 мм f4, 300мм f2.8, 600мм f4; вспышки Nikon SB-800
Почему Nikon: несколько лет назад я остановил свой выбор на технике Nikon. Почему? Да потому что эта компания делает лучшие камеры для съемки дикой природы. У них прекрасная эргономика – берешь в руки и сразу понятно, как управлять. У оптики Nikon высокая резкость, рисунок хороший – что видишь, то и получаешь. А главное, мои камеры ни разу меня не подводили.

Беседовал Антон Мараховский

Фотографируя своих школьных товарищей, шестиклассник Костя Банников вряд ли предполагал, что спустя годы это увлечение станет его профессией. Детские мечты о дальних странах, интерес к людям, жизни, мироустройству предопределили ход событий – Константин отправился путешествовать. И это ни с чем несравнимое чувство дороги, новые встречи, места и события так же естественно находили отражение в путевых заметках, как увиденное пытливым глазом этнографа ложилось на фотопленку. А далее – публикации в газетах и журналах, научные труды, книги, фотовыставки. Судьба щедро награждает тех, кто открыт Миру. Давайте же послушаем нашего героя.

– Моя деятельность, связанная с фотографией, началась в далеком детстве. Впервые я взял в руки фотоаппарат в первом классе и с тех пор с ним не расстаюсь. И именно фотография помогла мне определиться с профессией и сформировала мою настоящую деятельность. Я по образованию историк, кандидат исторических наук, специализируюсь в области социальной антропологии, этнографии, этнологии, т.е. изучаю народы и культуры в их социологическом, антропологическом и историческом ракурсах.

Примерно с 13 лет начал осознанно и целенаправленно вести фотолетопись нашего класса, наблюдать и изучать этот детский коллектив, который рос, развивался, формировался. И вот люди выросли – почти всем нам уже по сорок лет, но мы до сих пор продолжаем встречаться и общаться. Думаю, во многом благодаря тому, что коллектив формировался в процессе визуализации его истории. Я могу сказать, что фотография – это очень мощный социальный инструмент. Инструмент, который может формировать социальный организм. В тоже время фотография сформировала и меня, мой исторический взгляд на мир. Таким образом, когда я приступил к получению высшего образования в Новосибирском государственном педагогическом университете на историческом факультете по специальности «История мировой культуры», у меня уже был многолетний практический опыт создания визуально-антропологических документов. Тема народов и культур по определению визуальна. Есть даже такая дисциплина «Визуальная антропология». И фотография стала моим рабочим инструментом.

Начинал снимать я естественно тем, чем советские дети тогда снимали в фотокружках: Смена-8М, потом появились Вилия-Авто, Киев-4, Киев-17, Киев-19. А после «Киева» у меня были ориентиры на Nikon. В том числе, потому что в советские времена официальные газеты, ИТАР ТАСС и прочие были подписаны на Никоновскую технику. Естественно, никакой другой мы не знали, и мечтать могли только о Nikon. Когда появился такой фотоаппарат, как Nikon F70, в Москве еще не сформировался рынок профессиональной и полупрофессиональной техники, в том числе б/у, и я специально поехал за ним в Стокгольм. Вторым был Nikon FM2, купленный в секонд-хенде, а дальше все остальные – F100, D70, D200, D300.

Вот так техника Nikon вошла в мою жизнь и мне абсолютно все равно, что делают остальные производители. В Nikon устраивает все: оптика, эргономика, надежность, строгие классические формы. С удовольствием продолжаю снимать на слайды, особенно там, где цифра невозможна: в автономных длительных экспедициях, где нет электричества. Недавно провел полгода на Горном Алтае – снимал жизнь кочевников Центральной Азии. Там при –60 ^°С жил в палатке. Какая уж тут цифра! У меня были с собой Nikon FM2 и Nikon F100. Прекрасно работали, только батарейки надо было держать за пазухой.

– Какова роль фотографии в Bашей деятельности?

– Художественный взгляд повлиял на мое аналитическое восприятие. Когда занимаюсь научными делами, у меня на первом месте эстетический аспект. Для меня система – это гармония. Поэтому я стараюсь к своим этнографическим исследованиям подходить через эстетическое восприятие: люди, народы – они всегда красивы, они всегда гармоничны и т.д. Моя первая кандидатская диссертация была посвящена мифам и легендам древней Японии. И как специалист по японской культуре я прекрасно понимаю, почему именно японцы делают лучшие в мире фотоаппараты: их главное божество –  Аматэрасу, богиня света и всего, что с ним связано.

Кроме того, что я занимаюсь этнографическими исследованиями, все мои путешествия носят социально-антропологический характер: я активно снимаю, делаю этнические фотобанки, фоторепортажи, фотовыставки. Моя вторая сфера деятельности – культурная журналистика. Она проистекает из первой специализации. Потому что популярно пересказанное этнографическое исследование, иллюстрированное красивыми фотографиями, – это как раз тематика журналов «National Geographic», «Вокруг света» и т.д.

Хороший думающий фотограф, интересующийся народами и культурами, по определению этнограф. Бывает и наоборот: мои коллеги этнографы, впервые бравшие в руки фотоаппарат, мгновенно начинали делать великолепные этнические фоторепортажи. Меня это очень удивляло. Впрочем, ничего удивительного нет: если у человека взгляд намётан замечать сущностные, глубинные вещи, он непременно сможет реализовать это в фотографии. В этом и есть феномен визуальной антропологии.

Став журналистом, я перенес свои этнографические методы и стили восприятия в медийную плоскость – в газеты, журналы. Случилось это так: я учился в аспирантуре, путешествовал автостопом, ездил по конгрессам, снимал и писал. Увидев в газете «Иностранец» объявление о том, что им нужны авторы, принес свои заметки и меня взяли в штат. В течение нескольких лет занимался наполнением раздела «Путешествий и Приключений», пока газета «Иностранец» не скончалась естественной смертью, а после продолжил сотрудничать с массой других изданий: «Вояж», «Вояж и отдых»,  «Туризм и отдых», «Ваш досуг», «Русский репортер», «Огонек». Сейчас активно сотрудничаю с журналом «Экспедиция», общаюсь с сайтами.

В конце концов, количество переходит в качество: когда пишешь в месяц по 20 статей, и спустя пять лет за них не стыдно, то хочется делать свои собственные более цельные вещи. Недавно выпущенная издательством ООО «Медиа Базар» книга «Фактор пространства» – одна из них. Этот красочно иллюстрированный сборник этнографических этюдов открыл придуманную мной серию Travel Journal. Чтобы книга была красивой, очень многое помимо текстов делал сам: выбирал фотографии, кадрировал их, ставил на полосы, придумывал вместе с дизайнерами макет. И вот получился такой а-ля «National Geographic» одного автора. В настоящее время верстается второй том, посвященный зимнему альпийскому туризму и горным лыжам. Кроме того, я издаю ежемесячную горнолыжную газету «ТрансАльпина». Сам пишу, сам снимаю. Занимаюсь своим сайтом, делаю свой оригинальный фотобанк, в котором будет собрано все, что я снял за рубежом и в российских регионах. Этот сайт станет моим рабочим инструментом – поможет, находясь где угодно, общаться с работодателями.

Есть у меня и несколько научных книг. Например, монография «Антропология экстремальных групп» – первое в мире исследование армейской дедовщины. Весь тираж мгновенно разлетелся, она стала бестселлером, попала во многие крупные библиотеки мира. Докторская диссертация на эту тему у меня уже написана, но еще не защищена. Про плато Укок написал книгу, но пока не решен вопрос с финансированием издания. В рукописях лежит еще несколько книг, в том числе по японским мифо-ритуальным традициям.

– Да, жизнь у Bас насыщенная. И фотовыставки свои делаете, а ими тоже надо заниматься…

– Действительно, ими надо заниматься. У меня была выставка в Риме во время конгресса «Culture, Health, Migrations», потом в Эдинбурге. Сейчас планирую сделать экспозицию в холле Института этнологии и антропологии РАН в Москве и в Фонде «Открытая Сибирь» в Новосибирске. Организация фотовыставки – несложное занятие, если избежать всякой мишуры. Те, кто занимается только фотографией, сильно зависят от общественного резонанса, тратят кучу сил на раскрутку, приглашения, каталоги. У меня этих проблем нет.

– Не перетягивает что-то одно: либо писать, либо фотографировать?

– Абсолютно нет. Надо писать так, чтобы читатель визуально представил образ, а снимать так, чтобы он за образом прочел некий текст. Все очень взаимосвязано. Я даже с некоторым сочувствием отношусь к чисто техническим фотографам, которым все равно, что снимать. Они могут приехать в командировку в какую-либо страну, неделю гулять без камеры, а потом за три часа пробежать и сфотографировать все, что надо. Да, у них великолепная композиция, безупречная техника съёмки – на то они и профессионалы, но часто в их работах не чувствуется участие души. А у любителей как раз наоборот: зачастую снимают технически слабые, но очень душевные кадры, потому что увлечены фотографией и любят то, что делают.

– Сейчас очень актуальна тема всемирного экономического кризиса. Везде говорят о том, что он начался с Америки и затронет многие страны, включая Россию. Полагаясь на свои знания и опыт, можете сказать, что одна культура более устойчива к кризисам, а другая менее? Что нас вообще ждет?

– Максимально устойчива к любым кризисам культура каменного века или неолита. Я говорю совершенно серьезно, без всякого высокомерия. Когда живу среди аборигенов (в смысле коренных жителей, которые ведут традиционный образ жизни), то понимаю, насколько это гармоничная, стабильная, мощная и умная организация, основанная на возобновляемых источниках энергии. Но проблема в том, что не они создают историю. Это внеисторические культуры.

Взять, к примеру, народы Крайнего Севера, которые освоили очень сложные ландшафтно-климатические условия. Оленеводство и промыслы северных морских зверобоев требуют колоссального объема знаний, и этому нельзя научиться в высших учебных заведениях. Там надо родиться, жить и впитать в себя эту среду. Или цыгане – народ, который адаптировался к условиям современной урбанистической цивилизации, живет в колоссальной распыленности по миру в диаспоре и сохраняет при этом свое национальное лицо: язык, менталитет, культурные ценности. Но всё это нишевые культуры.

А человечество сейчас активно развивается в информационном плане, в сфере высоких технологий. Существует мэйнстрим в истории – то, что называется глобализацией. И когда я наблюдаю современный экономический кризис, равно как и все предыдущие, то вижу в нем лишь очередной и закономерный этап роста. Потому что глобальная история в своем развитии имеет не только поступательное движение, но и динамику отката, завитка волны. Кто плавал в океане, тот понимает, что далеко от берега может утащить именно откатная волна. Так же и в истории человечества: за периодами подъема должны быть периоды стабилизации, чтобы все наработанное созданное оптимизировать, отсечь лишнее. Из куска мрамора ведь не только скульптуры появляются, но и шлак.

В общем, ничего страшного в нынешних пертурбациях я не вижу, хотя сам, как фрилансер, от них пострадал – работодатели сейчас стараются мобилизовать свои внутренние ресурсы, отказываясь от услуг внештатных сотрудников, хотя именно они часто приносят самые интересные и качественные материалы.

А суть сегодняшней проблемы в том, что человечество создало столько виртуальных денег, сколько весь земной шар не стоит. Все это мыльные пузыри, и сейчас они лопаются. Да, кризис пришел из Америки, потому что вся глобальная экономика завязана на Америке. И ничего удивительного в этом нет. На мой взгляд, в мире сейчас всего две страны, которые производят технологии по производству высоких технологий: Америка и Англия. Это действительно великие страны, которые нынче возглавляют мэйнстрим общечеловеческого развития.

– Не подливают ли масла в огонь экологические проблемы и колоссальные объемы потребления сырья и энергии в наш век высоких технологий?

– Да, но огромная доля потребляемой энергии обслуживает псевдопотребности. Посмотрите на пробку в Москве и сравните с транспортными потоками Рима. В Риме большинство едет на мотороллерах, в Москве все на гигантских машинах, и в каждой машине сидит один, два человека. Глядя на Москву, мы понимаем, как жрёт само себя урбанистическое пространство, если оно не оптимизируется. Но если бензин будет стоить не 27 рублей, как сейчас, а 2-3 евро, то транспортный поток оптимизируется мгновенно. Уже сейчас существуют субкультурные движения: байкеры, велосипедисты, роллеры, джоли-джамперы – люди которые осваивают механические средства передвижения. Причем речь идет не просто об альтернативных средствах передвижения в пространстве, а о новой идеологии. И если среди класса, который определяет тренды моды и престижа, среди мужчин в возрасте от 30 до 50 возобладает желание ездить на велосипедах или на мотоциклах, то этот тренд оптимизирует транспортный поток. В результате сократится потребление бензина, нагрузка на магистрали и окружающую среду.

Проблема еще в том, что для современного городского человека машина – это символ его социального престижа, власти, статуса, измеряемый выбросом энергии: чем больше потратится энергии на перемещение физического тела в пространстве, тем важнее социальная сущность. В чистом виде каменный век, только современные люди меряются не количеством зубов убитых животных в ожерелье, а крутизной своих авто.

Я считаю, что нормальному человеку машина в городе не нужна. Нужен хорошо развитый общественный транспорт и сеть велосипедных дорожек. Современный велосипед позволяет стабильно передвигаться по городу. Я сам сознательно отказался от автомобиля и часто передвигаюсь на велосипеде. Расстояния, на которые в дневное время с учетом пробок на машине можно потратить 2-4 часа, на велосипеде я стабильно преодолеваю за час-полтора. И это гораздо приятнее, чем ехать на метро.

– Согласен, внешние условия заставляют общество адаптироваться. Есть некоторое количество людей, которые готовы передвигаться пешком или на велосипедах, экономично расходовать воду и электроэнергию, но многие не хотят менять своих привычек.

– Если они не хотят меняться, то жизнь сама их поменяет. Вот пример: несколько лет назад многие люди не хотели пристегиваться за рулем. Это было не модно, не круто. Сейчас такую «консервативную» позицию победили высокие штрафы – все стали пристегиваться. Невозможно остаться в стороне от глобальных процессов. И здесь надо не буксовать и разглагольствовать о том, что глобализация – это плохо, а меняться и адаптироваться к новым реалиям жизни. «Не идти вперед – значит идти назад».

– В наш век мало кто отправляется в поездку, не прихватив с собой фотоаппарат. Можете дать какие-то общие советы, как привезти из путешествия яркие интересные снимки?

– Снимайте людей. Фотографируя памятники архитектуры с типичных ракурсов, вы никак не заявляете о себе. В том, что памятник красивый, не ваша заслуга, а скульптора, который его создал. Сделайте акцент на сюжетах, которые окружают вас в данный момент. Это не значит, что нужно отказаться от съемки памятников, просто нужно найти свой собственный ракурс. Кадр должен иметь какую-то идею или даже философию: можно снять Колизей с типичного ракурса, как все, а можно ночью со штатива на длинной выдержке, так чтобы был виден шлейф от горящих фар проезжающих мимо машин. И получится: вот Колизей, как скала, а вокруг бушует море человеческих историй.

Думайте, что хотите рассказать о каждом конкретном месте своей фотографией. Чтобы понять, какие достопримечательности вам предстоит увидеть, нужно заранее подготовиться. Путешествие от туризма отличается именно активностью, активным взглядом, поэтому заранее изучайте материалы на сайтах, в путеводителях. Приехали в город, посмотрите, как снимают местные фотографы на открытках в книжном магазине. Возьмите у них своего рода мастер-класс. И не стоит думать, что, снимая те же самые объекты, вы занимаетесь плагиатом, ведь двух одинаковых кадров не бывает. У вас обязательно получится что-то свое.

Что касается матчасти… Камера для поездок лучше зеркальная. Своим друзьям, которые хотят купить хороший профессиональный аппарат, я рекомендую Nikon D700. Тем, у кого любительские цели, вполне подойдет Nikon D90, D40 или D60. Пусть это будет простая и недорогая модель, но в любом случае зеркальная камера начального уровня имеет все необходимые базовые функции и обеспечит более высокое качество, чем компактные модели. На море и в горах пользуйтесь поляризационным фильтром, который убирает блики, придает глубину небу и морю. Обязательно нужен удобный кофр или фоторюкзак.

Если снимаете события экстремального плана: митинги, протесты, то старайтесь не выглядеть как фотограф, чтобы не привлекать внимание. Людей со стороны можно снимать издалека телевиком или наоборот проникнуть в толпу и незаметно для окружающих пользоваться широкоугольным объективом. Если общаетесь с аборигенами, местными жителями, то успех во многом зависит от того, насколько этично вы себя ведете в гостях. Когда я приезжаю, то в первые дни стараюсь вообще не доставать камеру, пока люди ко мне не привыкнут.

– Что Bы можете сказать о фотографии, как о социальном явлении? Ведь фотографией сейчас увлекаются миллионы людей во всем мире…

– Действительно, сейчас настал золотой век для фотографов. Если раньше это была каста алхимиков – чтобы заниматься фотографией, надо было осваивать химическую сторону процесса, то сейчас я уже много лет ничего не печатаю. Материализация фотографий происходит в журналах, в электронном виде они доступны в глобальной сети. Посмотрите, как классно стали снимать многие любители и даже дети, как раз в силу того, что современные технологии позволили человеку отвлечься от чисто технических аспектов. Люди получили огромные творческие возможности благодаря переходу на цифру, в том числе возможность показать свои фотографии. Сейчас доступно множество фото-сайтов, фото-блогов, где можно выкладывать и обсуждать свои работы, обмениваться опытом. В этих Интернет-сообществах тобой могут восхититься или наоборот раскритиковать. В этом смысле виртуальная фотографическая среда общения – уникальное явление – она сама себя порождает, является причиной и следствием самой себя.

Современная культура вообще визуальна. Все умеют читать, но мало кто читает. Люди общаются в виртуальной реальности синхронно и мгновенно. Книги, чтобы существовать в конкуренции с электронным миром, обязаны быть прекрасно оформленными, тактильными, привлекательными. Книгу жалко, но эта конкуренция идет ей на пользу – мы сейчас не имеем права издавать некрасивые книги, это просто не выгодно.

А электронная среда общения, она синхронизирует информационные потоки и меняет наше восприятие. Мы получаем информацию мгновенно визуальными и аудиальными каналами. Сейчас ренессанс радио: люди стоят в пробках и слушают музыку, аудиокниги. В то же время наблюдается упадок телевидения: никому не нужен этот ящик, через который тебе навязывают информацию, а ты даже не можешь возразить. Когда у человека есть компьютер и доступ в Интернет, он сам становится не только приемником, но и источником медиа-поля. Средства массовой информации умирают, на смену им приходят средства массовой коммуникации, когда человек сам управляет своим информационным пространством.

Так что фотография, как чрезвычайно актуальный и эффективный способ самовыражения и передачи информации, сейчас переживает те процессы, которые по социальной значимости сравнимы с самим изобретением фотографии.

– Со стороны старшего поколения часто слышатся упреки: молодежь с головой ушла в Интернет, книги не читает, в общем, деградирует. Есть ли в этом доля правды? Не приведут ли средства массовой коммуникации к всеобщей деградации?

– Не думаю. Никто из моих знакомых пока что не деградировал. В мире всё меняется, у каждой эпохи свои формы коммуникации. Все эти сетования «о, времена, о нравы», «не та молодежь пошла» и т.д. были во все времена. Вы будете смеяться, но подобные реплики можно прочитать на шумерских глиняных табличках. Так было всегда, и это понятно.

Да, книга изменила свою семантическую сущность. Ее ценность в материализации информации, в тактильности, осязаемости: её можно открыть с начала или с конца, она пахнет типографской краской и т.д. Книга сейчас выполняет новые функции относительно того времени, когда она была исключительно источником информации. Но, одновременно, это и еще более старые функции, из тех эпох, когда книга была драгоценностью.

Примерно такой же укор художники предъявляли первым фотографам с магниевыми вспышками, а сейчас фотографов стало гораздо больше, чем художников, но живопись не умерла – она выжила благодаря конкуренции с новыми технологиями. И, проводя массу времени в виртуальной реальности, можно переосмыслить ценностные аспекты книги и фотографии. Более того, благодаря компьютерным технологиям и книги, и фотографии стали более качественными, красивыми. Так что я не разделяю пессимизма на этот счет.

Скептический взгляд на актуальную историческую реальность – это не более чем репрезентация темперамента и взглядов той личности, которая её оценивает. Потому что реальность в чьем-либо взгляде не нуждается, она уже есть и, хотя бы поэтому, имеет право на существование.

Фотограф: Константин Банников

Темы: Этнический фоторепортаж

Использует: Nikon FM2, F100, D200, D300, D700; Nikkor AF-S 17-55mm f2.8, AF-S 24-70mm f2.8, AF 80-200mm, AF 80-400mm VR

Почему Nikon: техника Nikon вошла в мою жизнь еще в «пленочные» времена и мне абсолютно все равно, что делают остальные производители. В Nikon меня устраивает все: оптика, эргономика, надежность, строгие классические формы.

Беседовал Антон Мараховский